Патриот - Андрей Рубанов

– Понимаю, – сказал Знаев. – Спасибо, брат. Ты во всём прав. Но я уже решил. Я уезжаю. Я нашёл концы. Меня ждут. Помнишь песенку «Машины времени»?

И он, улыбаясь, пропел:

– Ага, – мрачно ответил Жаров. – Умрут. Ты давай прибавь ходу. Опоздаем – нас ждать не будут. Там военные люди, у них всё строго.

– А вроде приехали уже, – сказал Знаев. – Тридцатый километр. Куда теперь?

– Вон, смотри, – сказал Жаров. – «УАЗик» стоит. Паркуйся. Тачку твою тут оставим. В гарнизон на гражданских машинах не пускают.

Они пересели в угловатый, пахнущий гуталином внедорожник с чёрными армейскими номерами. Сидящий за рулём худой мальчишка в погонах ефрейтора – на глаз он годился Знаеву в сыновья – вежливо поздоровался, но посмотрел с осторожным любопытством, как на иностранцев или неизлечимо больных. Добыл из-под сиденья два мятых форменных кепи. Ломким баритоном попросил:

– Наденьте, пожалуйста. Товарищ полковник приказал… У нас гражданским – вообще нельзя…

– Без проблем, – бодро ответил Жаров и водрузил кепи на голову, превратившись из владельца крупной торговой компании в благодушного толстомордого хулигана. Знаев едва удержался от смеха. Для усиления комического эффекта Жаров закурил, искусно гоняя сигарету из одного угла рта в другой угол, и рулевой солдатик мгновенно закурил тоже; у воинов срочной службы инстинкт коллективных действий всегда был чрезвычайно развит. Тем временем машина свернула на просёлок и остановилась перед железными воротами, украшенными традиционными пятиконечными звёздами высотой в человеческий рост. С гулким лязганьем створки разошлись в стороны. Сотрясаясь и скрипя, машина въехала, водитель коротко и делово кивнул стоящему у ворот своему приятелю, как кивали до него тысячи предшественников, во всех военных гарнизонах необъятной сверхдержавы, привет, я свой, я здешний, – а Знаев, надвинув на лоб малость засаленный и пахнущий пылью козырёк, вдруг задрожал от испуга; показалось, что он тут навсегда, что назад уже не выпустят. Хотел стрелять? хотел войны? – будет тебе война, сколько хочешь, только потом не жалуйся.

Зато спустя несколько мгновений подсознательная тревога сменилась столь же сильным ощущением покоя: на территориях воинских частей, как в монастырях, простому честному человеку не страшны никакие черти.

Потянулись приземистые одноэтажные казармы с тёмными окнами и жидко мерцающими лампочками у закрытых входных дверей, идеально выметенные дорожки, обширные клумбы с малость чахлыми, но густо высаженными цветами, в которых Знаев никогда не разбирался, но уважал; над цветами и идеально ровно постриженными кустарниками нависали массивные щиты, так называемая «наглядная агитация»; в полутьме нельзя было разглядеть изображений, только буквы:

НА СТРАЖЕ ОТЕЧЕСТВА

ОСНОВЫ СТРОЕВОЙ ПОДГОТОВКИ

ГОСУДАРСТВЕННАЯ СИМВОЛИКА

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

РОССИЯ – РОДИНА МОЯ

ТРАДИЦИЯМ ВЕРНЫ

«Круто, – подумал Знаев, – в моё время на лозунги так не тратились; впрочем, я служил у чёрта на рогах, а здесь – Подмосковье, элитная воинская часть, какая-нибудь гвардия; не гарнизон, а туристическая база, не хватает только прохладного фонтана и ресторанчика со свечами на столах, под сенью клёнов и дубов, где-нибудь на центральной аллее».

Знаев толкнул Жарова локтем в бок и тихо сказал:

– Я понял. Ты меня продал. Меня забреют в солдаты на двадцать пять лет. Как при царе. А ты будешь поощрён продуктовым пайком.

– Именно так, – ответил Жаров тоже вполголоса. – Только без пайка. Имей в виду, увидишь полковника – с шуточками не лезь. Очень серьёзный дядя. Гораздо серьёзней, чем мы с тобой, вместе взятые.

Машина остановилась. Водитель вышел и сам распахнул заднюю дверь.

– Вам туда.

Жаров пошёл первым, Знаев – следом.

Не сговариваясь, оба сдёрнули кепи: маскироваться под военных здесь уже было глупо.

Ночь была свежая; в чернильном небе густо, как в цирке, мерцали звёзды.

За толстой железной дверью их встретил усатый малый в камуфляжной куртке без погон. Его фигура описывалась старинным выражением «поперёк себя шире».

– Добрый вечер, – тихо сказал малый, не протягивая руки. – Прямо по коридору.

Это был стрелковый тир. Пропитанная кисло-сладким запахом пороха, элементарно устроенная комбинация коридоров и деревянных дверей. Пройдя сквозь череду прохладных закутов со щербатыми цементными стенами, гражданские бизнесмены оказались в ярко освещённом помещении без окон. В центре его стоял, прочно расставив ноги, невысокий пожилой человек в дешёвом спортивном костюме.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – браво произнёс Жаров и сделал попытку щёлкнуть каблуками. Попытка не удалась.

– И вам того же, – без выражения ответил человек в спортивном костюме и коротко пожал руки обоим визитёрам.

– Александр Васильевич.

Ладонь его была сухая, узкая и тёплая, но как бы не совсем человеческая, – у Знаева сложилось впечатление, что он пожимает не руку, а стальной штык сапёрной лопатки.

Под взглядом человека в спортивном костюме ему захотелось подтянуть ремень и застегнуть верхнюю пуговицу.

У дальней стены на элементарном деревянном столе была разложена нехитрая снедь: карамельные конфеты, колбаса розовыми ломтями, брусочки сала (разумеется, на обрывке газеты), хлеб белый и чёрный, пластиковая полуторалитровая бутыль нарзана, несколько побитых эмалированных кружек – а сбоку пыхтел паром электрический чайник, когда-то треснувший вдоль и перетянутый теперь многими слоями прозрачного скотча.

Вид этого мирного, видавшего виды чайника неприятно поразил Знаева; он вдруг понял, что попал в мир, законы которого давно забыл.

Широкий усатый малый, войдя следом, плотно закрыл за собой дверь и тут же бесшумно захлопотал над едой, двигая хлеб, колбасу и сало вправо и влево, в соответствии с одному ему известными законами застольной гармонии.

Человек в спортивном костюме посмотрел Жарову в глаза и осведомился:

– Вы, значит, Герман?

– Так точно, товарищ полковник. Герман Жаров.

Прищурившись, полковник спросил:

– Что вы праздновали, Герман?

Жаров стушевался и даже слегка побледнел.

– Ничего… Ну… Да, выпил… За ужином…

– Ага, – произнёс полковник. – Я чувствую запашок.

Жаров промолчал, явно задетый за живое.

– Ладно, – взвешенным баритоном сказал полковник. – Хотите чаю? Бутербродов? Минеральной воды?

– Нет, спасибо, – угрюмо ответил Жаров.