Юджин - повелитель времени. Книга 4. Все женщины - химеры - Гай Юлий Орловский

Я нашел здесь чемодан с пачками денег, хорошо, но могу найти и десять чемоданов. Именно здесь, в этом лире. И мои возможности станут еще…

Слева пахнуло холодом, я дернулся, резко повернулся в седле в ту сторону. Лесные великаны высятся:теной вдоль дороги, между ними густой кустарник…

- Фицрой, - сказал я, - береги голову.

Он вздрогнул, посмотрел на меня непонимающе.

- Ты чего?

- Береги голову, - повторил я.

Кусты распахнулись, выметнулись яростно крича- цие всадники на легких конях и с поднятыми над головой мечами.

Фицрой крикнул:

- Мастера к дереву!

Рундельштотт понял моментально, шустро покинул седло и, подбежав к могучему дубу, прижался к нему и даже присел у подножия, собираясь в комок.

Мы поставили коней справа и слева, закрывая его собой. Я не стал кричать насчет головы, Фицрой уже юнял, сам бешено поворачиваюсь в седле, отстреливаясь сразу из двух пистолетов, Фицрой орал нечто дикое и размахивал мечом с такой скоростью, что вокруг него блистало нечто вроде четырех стальных крыльев исполинской стрекозы.

Всадники, теряя людей на скаку, что вносит неразбериху и сумятицу, наконец домчались до нас, я стрелял в обе стороны, помогая Фицрою, он уже вертится как намыленный уж, рубит во все стороны, а я стреляю с такой скоростью, с какой никогда еще даже и не пытался.

Рундельштотт вжался в дерево и старается стать незримым, но что-то получается плохо. На мой взгляд, совсем никак. К нему стараются прорваться со всех сторон, мы с Фицроем выдерживаем, я стараюсь двигаться как можно быстрее, стреляю и стреляю, пользуясь тем, что они сами загораживают другим дорогу, а когда падают, то через их тела нужно еще переступить, а я за это время успеваю выстрелить несколько раз.

Кони с опустевшими седлами с диким ржанием вырываются из сечи и несутся прочь, сраженных мечом Фицроя и моими выстрелами уже столько, что образовался широкий вал, земли не видно, но нападающих все меньше, Фицрой весь страшно залит кровью с головы до ног, но показал зубы и прокричал люто:

- И это все?… Давайте еще отряд!

С другой стороны дороги раздался треск, кусты распахнулись, на полном скаку выметнулись всадники с оголенными мечами в руках.

- Нашел что орать! - сказал я обвиняюще. Фицрой прокричал красиво и мужественно, хотя,

как мне показалось, чуточку растерянно:

- Еще?… Все верно мы только разогрелись…

Впереди отряда несся с длинным блестящим клинком в руке всадник, показавшийся знакомым, а когда вылетел из густой тени деревьев в полосу света, я охнул:

- Гекара!

Отряд промчался мимо, там схватка вспыхнула еще злее, а Гекара придержала возле нас коня.

- Целы?

Фицрой крикнул с самым оскорбленным видом:

- Мы?… Ты на них посмотри!

Гекара пришпорила коня и пронеслась дальше. Из отряда нападавших кто-то пытался удрать, с той стороны слышатся удаляющиеся крики, ржание, звон металла.

Мы видели, как Гекара, проследив взглядом, как ее младшие командиры управляют отрядом, повернула коня обратно. Лицо ее раскраснелось от стремительной скачки, глаза блестят, а и без того высокая грудь бурно вздымается, заставляя нас с Фицроем опускать взгляд с ее лица на эти явные признаки женственности.

Она остановила коня на скаку возле Фицроя, крикнула в тревоге:

- Вы оба изрублены… Скорее лекаря!

Он слабо покачал головой.

- Это чужая кровь…

- Но на тебе порублены все доспехи, - крикнула она, - и даже одежда!

- Я как раз собирался купить поновее, - пояснил он. - Так что ладно, не жалко… Как там мастер Рундельштотт?

Она отмахнулась:

- С ним в порядке, вы уже защитили. Но вы уверены?… Ваш ученик лекаря тоже в крови!

- Чужая, - повторил я слова Фицроя. - А чужую не жалко, если она чужая.

Рундельштотт тяжело поднялся, покряхтел, распрямляя спину, отошел в сторонку и сел на поваленное дерево.

Гекара легко соскочила с коня, раскрасневшаяся и разгоряченная, Фицрой слез чуть раньше, сел рядом с Рундельштоттом, а Гекаре похлопал ладонью по стволу поваленного дерева рядом, но та покачала головой.

- Потом, - произнесла она четко, - не представляю, как вы справились с целым отрядом. И даже без нас.

Фицрой посмотрел с изумлением.

- Разумеется. А вы что… без нас заскучали?

Она ухмыльнулась:

- А что, не видно? Чего бы тогда примчались навстречу?… Все-таки как это вы ухитрились перебить столько людей?

Она перевела взгляд на меня, но я смотрел мимо, а Фицрой ответил небрежно:

- Это уже остаточки. Мелочь!… Основную массу перебили на реке Страмбла у моста в столицу Уламрии. Там со стен смотрели и выли, как собаки на похоронах, как мы уничтожили почти все войско короля.

Она вскинула брови.

- И что… не пришли своим на помощь?

- А мы обрушили им мост, - сказал он хвастливо. - Нас же трое: умный, красивый и отважный!… Таких орлов ничто не остановит. У вас с собой вино есть?

Она ответила с изумлением:

- Откуда? Мы не на прогулку выехали.

Он сказал со вздохом:

- Какие вы все серьезные… А вот мы с Юджином всегда на прогулке. Так нас великий мастер Рундельштотт научил. Вся жизнь - большая прогулка!

Рундельштотт посмотрел на него с укором, но промолчал. Гекара снова перевела взгляд на меня.

- Как удалось освободить мастера?

Я пожал плечами.

- Они сами отдали.

Она посмотрела в изумлении, а Фицрой уточнил скромно:

- Правда, сперва мы их всех немножко убили.

- Да, - подтвердил я, - совсем немножко.

Рундельштотт тяжело вздохнул, я посмотрел на

небо, где тяжелые тучи безуспешно пытаются закрыть огромное оранжевое солнце, но с такими размерами это не просто, а на востоке уже заискрился край неба, возвещая о белом, что выпрыгнет, как брошенное катапультой и понесется зигзагами, как мне всегда кажется, по небу, хотя, умом понимаю, такое невозможно.

- Пора ехать, - произнес я запоздало, - если бы мы останавливались по таким пустякам, еще были бы в Уламрии.

К нам подбежал один из младших командиров Гекары, хотел что-то сказать ей, но услышал меня, запнулся и едва выговорил:

- Пустякам?… Здесь сорок два убитых!… Вы залиты кровью!

- Это чужая кровь, - пояснил Фицрой терпеливо. - Нам как-то привычнее проливать чужую, хотя мой друг Юджин уверяет, что чужой не бывает, но это он чудит, как обычно. Умные все чудят, а он не зря лучший ученик нашего великого мастера.