Евангелие от змеи - Пьер Бордаж

—И это ты говоришь? —сухо перебила его Тоня. —Ты, написавший эту... эти мерзкие глупости о матери и сестре Ваи-Каи?

Марк закурил под неодобрительным взглядом сидевшей за соседним столиком молодой мамочки. Он не был готов к тому, что первыми его упрекнут в малодушии собственные дети. Нити космической паутины десана сплетены куда хитрее, чем он думал. Теперь Марк лучше понимал неприязненное поведение дочерей за рождественским "семейным" ужином. Девочки упрекали его не только за то, что он плохой отец, они не могли простить ему участия в газетной травле Христа из Обрака. Учение Ваи-Каи, как вирус, проникало в каждый дом через Интернет и теперь прогрызало изнутри ячейки общества, сами его основы.

—Боялся потерять работу, —проговорил он наконец. —Я почти сразу пожалел о той статье, но задний ход дать не мог.

—Но тебя же все равно выперли!

Жанна встряла в разговор в привычной манере маленькой хамки-провокаторши.

—Я кое-что узнал о Ваи-Каи и больше не мог соглашаться с издательской политикой моего шефа.

—Что ты узнал?

—Я виделся —прямо перед его смертью —с миссионером, который спас Ваи-Каи от убийц-мачетерос и привез его во Францию...

Марк рассказал дочерям историю отца Симона, не опустив ни слова из версии колумбийского приятеля Жан-Жака Браля.

—Почему ты считаешь, что они уже приговорили Ваи-Каи? —спросила Тоня, когда он закончил.

—Я узнал об этом от информатора. Забавно, но он говорил почти твоими словами —о Священном Союзе тех, кто обещает людям рай на земле, подменяющих слово "быть" словом "иметь". Этот человек сказал, что союз решил устранить Ваи-Каи. Публикация в "EDV" —первая остановка по пути на Голгофу. Упомянул он и нападение исламских экстремистов на Дисней-парк. Я пока не вижу тут связи и не знаю, что планируют враги Ваи-Каи, но постараюсь выяснить.

—Как они смогут убить человека, пребывающего в доме всех законов?

Тоня, а следом за ней и Жанна стрельнули у отца по сигарете. Он так и не вспомнил, видел ли дочерей курящими. За столом с ним сидели две совершенно незнакомые девушки — взрослые и очень даже себе на уме.

—Наверно, полотно жизни не всегда ткется так, как мы думаем, — пробормотал он в ответ.

Люси и Бартелеми не вернулись к себе после вылазки в Лозер.

Зайдя на адресные сайты новых кочевников, они выяснили, что дом все еще занят, а счета оплачиваются по хитрой системе, разработанной и внедренной одним классным программистом —агентом нового кочевничества.

Люси и Бартелеми решили присоединиться к самой большой группе учеников, повсюду следовавших за Ваи-Каи.

Через четыре дня после прекращения судебного разбирательства из Манда тронулся караван машин. Журналисты ничего не написали ни о проповеди Ваи-Каи на холме, ни о двадцати исцеленных им людях. Единственным фактом, который мусолили печатные и электронные СМИ, была подозрительная смерть Элео: самоубийство юной обвинительницы Ваи-Каи практически открытым текстом называли убийством. Появлялось все больше репортажей о семье Элео, о горе родителей Элео, с экранов телевизоров плакали мать и сестра Элео, камера крупным планом показывала комнату Элео, корреспондент брал интервью у подруг детства Элео, а потом, проникновенно глядя в глаза французам, задавал ритуальный вопрос: "Кому, да, кому выгодно преступление против Элео?!"

Люси и Бартелеми смогли оценить действенность журналистской долбежки по реакции их квартирной хозяйки.

Дама, конечно, не выставила их за дверь —она была не из тех, кто убивает курицу, несущую золотые яйца! —но за завтраком подавала все более агрессивные реплики.

—По телевизору говорят, что ваш Иисус не только насилует молоденьких девушек, да чего уж там —несовершеннолетних, тьфу ты, пропасть! —но еще и убивает их —чтоб молчали. Этот человек —настоящее чудовище. Хуже зверя из Жеводана (она выговаривала Жейвоооданн). Будь моя воля —я б ему голову отрубила, как в старые времена (стаурыыее вримеенна). Вам что, любить, кроме этого бандита, некого? Вы же вроде нормальные, послушайтесь-ка моего совета, возвращайтесь домой, пока жареным не запахло.

Они не последовали совету хозяйки. Потому что были на той поляне у подножия холма и слушали проповедь Ваи-Каи. Он говорил с людьми с вершины, а рядом стояли молодой человек и две женщины, старая и молодая, сказочно красивая. Люси и Бартелеми испытали среди этой молчаливой толпы ощущения такого блаженства и тепла, которое не смогли бы описать словами. Насквозь промокшие, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, переживая волшебный опыт, мгновение благодати, они воспаряли над землей, были на "ты" с небесами. Нет, они не собирались возвращаться домой —да и где он, их дом? Люси и Бартелеми хотелось любым способом продлить потрясающее ощущение освобождения от тяжести этого мира, и они знали —это возможно только рядом с Ваи-Каи.

Они отправились в Экс-ан-Прованс, где их встретили сотни протестующих. Учеников жестоко избивали на глазах у стражей порядка, выстроившихся по обе стороны от входа в старый гимнастический зал. Люси едва удалось удержать Бартелеми от драки, когда кто-то обозвал ее "грязной шлюхой", а его —"маленьким мерзким крысенышем". Их окружали крепкие мускулистые парни с жестокими лицами и цепким взглядом —провокаторы и убийцы.

Вечером, когда демонстрантов разогнали, а раны —к счастью, не слишком тяжелые —перевязали, Ваи-Каи объявил, что всех их —его и учеников —начнут теперь преследовать, и так будет до тех пор, пока люди не впустят наконец в свой разум и сердце двойную змею. Ваи-Каи разрядил напряжение, ему даже удалось развеселить аудиторию. Радость, легкость, блуждание по миру—вот чем они должны ответить на ненависть, косность и неподъемность.

—Вы знаете притчу о человеке, который потратил почти всю жизнь, копя добро и богатства? Пожалуй, это история о большинстве из нас, согласны? История нашего мира, нашей цивилизации. Так вот, когда этот человек тяжело заболел, он понял, что не унесет, как фараон, с собой в могилу ни дома, ни драгоценности, ни акции, ни коллекцию машин, ни даже любовниц. И тогда он решил раздать все, чем владел, людям, шедшим мимо ворот его дома. Сделанное принесло ему такое облегчение, что он внезапно поправился, а ведь врачи обещали ему не больше двух-трех недель жизни. А дальше случилось вот что: семья и адвокаты объявили его недееспособным по причине умственной слабости, и им удалось вернуть ббльшую часть имущества. Жена и дети

:юрко стерегли несчастного, он снова заболел и через несколько дней умер. Юристы и вас объявят безумными.

Ведь по их меркам, только богатство и крайняя бедность свидетельствует о душевном здоровье людей.

Вы либо обладаете, либо мечтаете обладать, иной альтернативы нет. Помните слова Иисуса из Назарета: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царство Божие...[14] Вас будут преследовать и мучить, чтобы не дать пройти сквозь игольные уши, войти в дверь дома всех законов. Они всю свою жизнь выстроили на идее обладания, они идентифицируют себя со своими богатствами, с "иметь" и "казаться", им невыносима сама мысль о бесконечной щедрости Небесной Матери. Они перестанут чувствовать себя богачами, если кто-то не будет чуточку менее богат и исчезнут бедные, начальники не выживут без подчиненных, без тех, кем можно помыкать, если не станет несчастных, избранные не смогут чувствовать себя любимцами судьбы. Те, кто участвует в нашей истории, сделают все, чтобы сохранить существующее положение вещей, оставить избранным их рай, посредственностям —их болото, отверженным —их нищету. Именно так Запад устанавливает свое господство над миром, грабит колонии, удерживает в бедности три четверти человечества, ставит своих марионеток во главе государств, раздувая зависть и ненависть, провоцируя войны и сохраняя только для себя доступ к природным богатствам.