Черный археолог - Александр Быченин

– Ну вот и славно! – заключил Пьер. – И за это дело давай еще по одной.

Отказываться было неудобно, тем более пили за удачное разрешение моего вопроса, так что очередные пятьдесят грамм уютно устроились у меня в желудке, окончательно настроив на философский лад.

Признаться, я бы рискнул. Даже с такой удручающей статистикой рискнул. Но… Всегда есть это проклятое «но»! Почему-то мне вдруг подумалось, что такой выход ничем бы не отличался от банальнейшего бегства. А бегать от проблем бесконечно невозможно. Меня долго и упорно учили препятствия преодолевать, а не впадать в истерику от любой мало-мальски значительной неприятности. А еще хуже то, как я буду глядеть в глаза Женьке. Понятно, что как раз мне-то будет глубоко по фигу, но… Опять это проклятое «но». Не смог я дезертировать, оставив ее в лапах Пьера. И пусть лично ему она по барабану и он на нее никаких видов не имеет, все это ничего не значит. Уже сам факт пребывания на борту «Великолепного» – прямая и недвусмысленная угроза если не жизни, то здоровью как минимум. Зря, что ли, я над помощницей столько времени измывался? Разругались вот вдрызг… Пока она из команды не уйдет, нет мне другой дороги. Это мой долг, если выражаться пафосно. Из-за меня она в этот переплет угодила, мне и выручать. Впрочем, Пьеру об этих резонах знать вовсе не обязательно.

– Раз уж мы пришли к полному взаимопониманию, – продолжил между тем дражайший шеф, – нужно обсудить еще кое-какие нюансы. Можешь считать, что твой испытательный срок завершен. Настало время серьезных дел.

Что-то меня это совсем не вдохновляет… но все равно послушаю, от меня не убудет.

– Я довольно долго готовился к одной экспедиции… пока неважно, куда именно. Но, должен тебе сказать, проект весьма перспективный. Если не в плане материальной выгоды, то… Ладно, потом. Короче. Денег я подкопил, в ближайшие же недели с грузоперевозками и пассажирскими рейсами мы завязываем. На неопределенный срок. И отправляемся в… неважно.

– Что-то я ничего не понял, патрон.

– А, забей! Скоро тебе все станет ясно. Пошли.

– Куда?

– Как куда? – удивился Пьер. – В медицинский отсек, вестимо. Тот парень, Тарасов, в себя пришел. Сначала с ним побеседуем, а потом и к нашему весьма содержательному разговору вернемся, – ухмыльнулся он в заключение.

Слова у дражайшего шефа с делом расходились весьма редко, а потому мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Я лишь плечами пожал недоуменно и выпростался из кресла.

Где-то в гиперпространстве, борт лайнера Magnifique,

6 июля 2541 года, день

Медотсек Пьерова корабля ничем не отличался от подобных помещений на тысячах других звездолетов, размер которых, понятное дело, позволял иметь такую роскошь. Да и от банальнейшей больницы недалеко ушел: такие же стерильные палаты с «веселыми» белыми стенами и потолками, напичканные медицинскими прибамбасами кровати, больше похожие на капсулы индивидуальной защиты, постоянно что-нибудь пищит или булькает… Обстановочка та еще. Приелась она со времен моего пребывания в военном госпитале после известных событий на Клео. Я вроде бы обещал рассказать?.. Ладно, потом как-нибудь.

Понятно, что сразу в палату к спасенному мужику попасть не удалось. Собственно, Пьер как раз собирался без лишних заморочек протопать прямиком в нужный бокс, но в коридоре нас перехватил главный корабельный медик – побитый жизнью седоватый мужик по имени Дитрих Шульц. Выглядел он весьма решительно, и конфликтовать с врачом Виньерон не стал.

– А, док! – расплылся он в приветственной улыбке. – Как хорошо, что мы вас встретили!

– Будет вам, Пьер! – отмахнулся медик. – Я прекрасно знаю, как вы относитесь к моим запретам. Хорошо хоть без сигары явились.

– А вот это уже злобная инсинуация! – рассмеялся шеф. – Когда это я в ваших владениях курил?

– Ну курить не курили, но попытки такие предпринимали, – не сдавался доктор. – Минимум дважды за руку ловил. Между прочим, не далее как вчера. Так уж и быть, спишем это на стресс.

– Ладно, док, уели!.. – усмехнулся Пьер и перешел к делу: – Мне доложили, что ваш пациент пришел в сознание.

– Это так, – не стал отрицать Дитрих. – Вы особо подчеркнули, что вам необходимо побеседовать с ним при первой же возможности. Вот я и счел своим долгом поставить вас в известность.

– Ну не томите, Дитрих.

– Можно, – все-таки кивнул медик, предварительно смерив нас с патроном внимательным взглядом. Видимо, прикидывал, отвяжемся мы сами или проще пойти нам навстречу. – Только хочу предупредить. Пациент сейчас очень слаб. Мы его подключили к системе жизнеобеспечения, еще пара дней, и он будет в полном порядке. Пока же постарайтесь его сильно не нервировать. Я на вас надеюсь, Пьер.

– Обещаю, док! – серьезно отозвался шеф. – Даже торжественно клянусь. А как мы узнаем, что он нервничает?

– По характерным внешним признакам, – пожал плечами медик. – Параллельно я буду проводить мониторинг его состояния и в случае чего вмешаюсь.

– Договорились. Он в каком боксе?

– В третьем, для VIP-персон, как вы и приказали.

– Отлично. Пошли, Паша!

Палата номер три располагалась в торце короткого коридора и была просторнее остальных двух вместе взятых. Правда, роскошной обстановкой похвастаться не могла – вездесущий белый цвет в деталях интерьера, холодный пол из скользкого пластика, люминесцентные панели в потолке. До боли знакомое окружение, век бы его не вспоминать! Если уж мне, здоровому (относительно) человеку, здесь не по себе, то что уж говорить о бедном пленнике. Впрочем, Пьер лицемерно заменял этот эпитет добрым десятком других терминов, от пациента до гостя, но сути дела это не меняло.

Спасенный (или плененный?) мужик лежал на кровати, безразлично скользя взглядом по безупречно ровному потолку, и на наше появление среагировал слабо: опустил глаза, скривил рот в еле заметной ухмылке и вернулся к своему увлекательнейшему занятию. Надо сказать, по сравнению с подвалом покойного господина Ма нынешнее его жилище выигрывало практически во всем, включая ложе. По сути такая же капсула индивидуальной защиты, но более просторная и горизонтально расположенная. Плюс подушка и никаких фиксаторов. Больной (блин, как обстановка действует!) не шевелился, хотя опутывавшие его конечности трубки системы жизнеобеспечения оставляли достаточную свободу действий, и определить, что он в сознании, можно было лишь по открытым глазам.

Пьер, прищурившись, некоторое время буравил гостя взглядом, потом подхватил одну из выстроившихся вдоль стены пластиковых табуреток и подсел к кровати. Я по уже сложившейся традиции устроился чуть позади него, оставшись на ногах – так наблюдать за объектом было удобнее. Выглядел он, кстати, куда приличнее вчерашнего – болезненная бледность исчезла, и даже недельная щетина перестала выделяться темным пятном на фоне ввалившихся щек. Странно, конечно, что его не побрили, но, судя по свежим форменным трусам, помыть догадались. Или просто продезинфицировали, что вероятнее. Худоба, кстати, тоже перестала бросаться в глаза – питательные смеси уже подействовали, и организм мало-помалу возвращался в исходное состояние.