Эра цепей - Антон Гудой

Пошатываясь от морской качки, он подошел к маленькому окошку, задумчиво глядя куда-то вдаль, в море. Черные тучи застилали небо, не позволяя увидеть ни звезд, ни других ахеев, лишь бесконечный, въедающийся в плоть и разум дождь. Всякий раз, как Гидон вот так выглядывал наружу, когда видел этот проклятый пресный океан, лицо его становилось хмурым, как застилающие небо черные тучи. Ненависть к этому миру в его сердце была так велика, что лишь другая, куда более сильная злость заставляла его оставаться здесь, прозябать под постоянными дождями, кланяться перед четырехрукой колдуньей. Слишком часто Келеф видел, как во взгляде этого вечно задорного, улыбающегося подлеца мелькает что-то более глубокое, потаенное, но юноша никак не осмеливался спросить у него что движет им. Но сейчас, в вечерней тишине, прерываемой лишь шумом дождя, он негромко заговорил:

— Слушай, Гидон…

Светловолосый, словно выйдя из транса, обернулся, снова натянул на лицо улыбчивую маску.

— Я понимаю, что вы не хотите посвящать меня в дела. Понимаю, что вы храните секреты и что это нужно для общего дела… Но тебе-то все это зачем?

— Хм… Ты знаешь… Да, ты прав, пожалуй. Не хочу, — ухмыльнулся Гидон. — Слишком ты, Келеф, простой. Простой и прямой, как черенок от лопаты. Это, конечно, подкупает, но не меня, уж извини.

— Тебя что-то гнетет. Стой! — криком юноша заставил Гидона остановиться в проходе, последний раз обернуться на него. — Поговори со мной уже, ну!

Светловолосый покачал головой, пальцами единственной руки зарылся в золотистые волосы, зачесывая непослушные пряди назад. Тихо усмехнувшись, он небрежно бросил, уходя прочь:

— Заслужи.

И снова Келеф остался один, наедине со своими мыслями и тревогами. Зачем он здесь? Для чего все это? Действительно ли эти двое, а возможно и больше, чем двое, хотят что-то изменить, сделать этот мир лучше? И что он для этого может сделать? Прислушивайся они к нему, позволь они ему рассказать, как можно организовать это общество, было бы куда проще начать менять этот проклятый тагацит. Многовековые знания хранились в его голове без возможности их применить, бесполезный хлам да и только. Здесь и сейчас он был не более, чем инструментом в большой игре, в четырехмерных шахматах, хода которых он не просто не понимал, но даже не различал отдельных фигур. Имена и титулы, столетия истории и обид смешивались у него в голове в сплошную кашу, где уже нельзя было разобрать кто прав, а кто виноват. Словно и не было правильной стороны в этом конфликте. Да и сторон не было. Каждая пешка сама за себя, каждый король страшится собственного ферзя. Сломанная, архаичная система, держащаяся на одном-единственном, крошечном кирпичике.

— Миам, — тихо повторил он про себя. — У кого миам, у того и власть.

Он скоро перестал считать дни, когда они перевалили за третий десяток. В чем смысл, если все равно не знаешь, какой сегодня день? Чего уж там, ни год, ни даже время года он не знал. Закончилось ли уже лето? Сколько оно здесь длится? Все это перестало иметь какое-либо значение. Он помнил лишь титулы, имена и то, как держать в руке меч. И всякий раз, засыпая, шептал, напоминая самому себе о тех вещах, что он еще помнил из прошлой жизни: вкусная еда, интернет, автомобили, свет городов, тепло, снег, Люба. Интересно, что с ней? Наверняка у нее тоже теперь из-за него проблемы. Его тело, наверное, прямо там и рухнуло замертво, лицом в снег, а она в панике пыталась его откачать, вернуть душу в слабую, болезненную оболочку, пока он здесь боролся за свою жизнь. А потом — полиция, опрос свидетелей, протоколы, протоколы, протоколы… Только здесь, столкнувшись с местной системой управления он понял, что не так уж и плохи бесконечные протоколы и люди в форме. Не так уж плох хоть какой-то закон, пусть и не всегда справедливый.

Считать он перестал, но знал, что корабль куда-то движется. По ночам медленно, неторопливо, пока экипаж отдыхал в гамаках, а днем суетливо, под проливным дождем, вдаль. Оставалось лишь верить в то, что заветная земля скоро покажется на горизонте, и день за днем надеяться на это.

И день пришел. Темилец на высокой мачте, впередсмотрящий, громко, перекрикивая дождь и ветер,