История сионизма - Уолтер Лакер

воспользовались[329]. Большинство сионистов в то время полагали, что после индустриализации страны и введения интенсивных методов сельского хозяйства в Палестине хватит места обоим народам — и арабам, и евреям. Поскольку до 1914 г. никто не мог и представить себе, что в обозримом будущем Османская империя распадется, то вопрос политической автономии Палестины не фигурировал в проектах сионистов. Сионистов искренне огорчал тот факт, что арабы не проявляли благодарности за те экономические блага, которые принесли с собой в Палестину евреи. И большинство членов сионистской организации были убеждены, что рост арабского национализма и антиеврейских настроений в Палестине — это результат деятельности отдельных недоброжелателей, местных эфенди (которые возмущались тем, что евреи развращают феллахов слишком высокой оплатой их труда) и арабов-христиан (которые старались продемонстрировать, что они — такие же патриоты, как и их сограждане-мусульмане).

И когда с 1908 г. арабское националистическое движение в Палестине стало набирать силу, сионисты поначалу не придали ему особого значения: ведь это движение тогда было еще совсем малочисленным и состояло из нескольких разобщенных фракций и партий. Составить внушительный перечень ошибок и промахов, которые сионисты успели допустить до 1914 г., было бы очень легко. Сионисты должны были уделить «арабскому вопросу» гораздо больше внимания; они должны были соблюдать большую осторожность при покупке земель. Им следовало изучать арабский язык и обычаи своих соседей, а также изо всех сил стараться не оскорблять национальные чувства арабов. Евреи должны были принимать турецкое гражданство и завязывать дружеские отношения с арабами на личном уровне, как это делал Калвариский. У них были определенные возможности повлиять на арабское общественное мнение и объяснить, что у евреев нет ни малейшего намерения поработить местное население. Но для решения всех этих задач у доктора Раппина и его коллег в Яффе было катастрофически мало средств. Например, следовало бы гораздо шире распространить заявление Вольфсона на 11-м сионистском конгрессе о том, что евреи не стремятся создать свое собственное государство в Палестине и что им всего-навсего необходимо убежище. Впрочем, довольно сомнительно, чтобы это заявление как-то успокоило арабов: ведь их волновало не столько присутствие евреев в Палестине, сколько планы сионистов на будущее. И в этом смысле опасения арабов не были безосновательными. Сионисты же, со своей стороны, не предвидели, что в результате роста уровня благосостояния численность палестинских арабов также резко возрастет. И они не учли тот факт, что палестинские арабы принадлежат к многомиллионному народу, которому далеко не безразлично будущее Земли Обетованной.

Палестинские арабы, терпевшие местных евреев-старожилов (и презиравшие их)[330], откровенно боялись новых агрессивных иммигрантов, которые, казалось, принадлежат к совсем иной породе. Они боялись их по тем же самым причинам, по которым массовая иммиграция везде и повсюду вызывает страх и напряженность: крестьяне опасались перемен, лавочники и ремесленники — конкуренции, а религиозные деятели (как христиане, так и мусульмане) относились к евреям с традиционным предубеждением. Разумеется, антисионистская пропаганда, которую арабы вели с 1908 г., преувеличивала все эти проблемы. В результате притока иммигрантов экономическое положение арабов ни в коей мере не ухудшилось; кроме того, арабы сильно переоценивали финансовые возможности сионистов. У евреев просто не хватило бы денег, чтобы скупить все палестинские земли (в чем обвиняла их арабская пропаганда); они вовсе не стремились к тому, чтобы лишить всех арабских крестьян средств к существованию и превратить феллахов в пролетариев. Политические амбиции сионистов вовсе не простирались до Нила и Евфрата.

Однако арабы были правы в одном, а именно в том, что евреи действительно хотели завоевать сильные позиции в Палестине (утвердив свое экономическое господство посредством более качественной организации труда) и действительно рассчитывали рано или поздно достичь статуса большинства. Арабы лучше чувствовали логику развития событий, чем сами сионисты, которые вообще не привыкли размышлять в категориях политической власти. Практически все ранние сионисты были, по сути, пацифистами. Им никогда даже не приходило в голову, что для создания еврейского государства, возможно, придется проливать кровь. Первым эту тему затронул человек, не принадлежавший к сионистской организации, — социолог Гумплович, который в письме Герцлю задал вопросы: «Вы хотите основать государство без кровопролития? Но где вы такое видели? Вы надеетесь, что вам это удастся сделать без насилия, просто покупая и продавая акции?»[331]

Но даже самое образцовое поведение сионистов не разрешило бы главной проблемы — реального источника конфликта, который состоял в том, что Палестина для евреев была далеко не только культурным центром. И сколь бы эффективной ни была сионистская пропаганда, сколь бы существенные материальные выгоды ни принесло арабам возникновение еврейских колоний, — главный вопрос все равно оставался бы без ответа. Этот вопрос звучал так: кому в конечном счете будет принадлежать страна? И было бы слишком наивно возлагать вину за антисионистские настроения арабов на отдельных профессиональных возмутителей спокойствия, на разочарованных арабских богачей и на отбросы общества, ибо истинной причиной этой неприязни был глубинный конфликт между двумя националистическими движениями. Возможно, если бы сионисты с самого начала полностью примкнули к идеям панарабизма, это помогло бы сгладить остроту конфликта. Но такое решение, разумеется, не отвечало целям еврейского национального возрождения. И более того, арабы все равно не приняли бы сионистских иммигрантов с распростертыми объятиями. Арабский мир к тому моменту уже устал от изобилия религиозных и этнических меньшинств и от постоянных столкновений между ними. И дальнейший рост численности и силы этих меньшинств неминуемо усугубил бы напряженность. Учитывая характер сионистского движения с его целями иммиграции и колонизации и не сбрасывая со счетов вполне естественные страхи палестинских арабов, просто невозможно представить себе — даже задним числом — сколь-либо убедительную альтернативную политику сионистов (даже до Декларации Бальфура), которая могла бы предотвратить конфликт[332].

ЕВРЕИ И АРАБЫ ВО ВРЕМЯ I МИРОВОЙ ВОЙНЫ

В 1914 г. с началом I мировой войны всякая политическая деятельность в Палестине прекратилась. Евреи призывного возраста отправились в турецкую армию; иммигрантов из враждебных Турции стран стали изгонять из Палестины. На последних этапах войны турецкие власти насильственно выдворяли из страны жителей многих еврейских колоний. Если бы не вмешалось правительство Германии, то турецкий главнокомандующий Джемаль-паша наверняка переселил бы жителей Иерусалима к востоку от Иордана и изгнал бы евреев из южных районов Палестины. Арабское националистическое движение также понесло заметные потери: многие его лидеры были арестованы, а некоторые даже казнены турками по обвинению в сепаратизме и государственной измене. Центр политической деятельности арабского и еврейского национализма в военные годы переместился в Лондон. Некоторые британские государственные деятели (например, Китченер) еще до 1914 г. благосклонно относились к идее создания независимого арабского государства, а шериф Мекки Хуссейн Ибн Али заключил с Англией