Из рук врага - Сергей Плотников

— То есть нас могут задавить «мясом»? — уточнил Алексей.

— Могут превратить конфликт из прямого в позиционный, — поправил Свят Первый. — Учитывая мобилизацию, это пустые поля и проблема продовольствия в полный рост. И огромные, совсем не победные потери. Неприемлемые для нас. А железнодорожная артерия к Северному проходит буквально в пятидесяти милях от места боёв. Если что… Сам понял, да?

— Тогда с княжествами надо кончать. Боевые части в Северном — серьёзный аргумент. Собственно, я с этим к тебе и шёл: химзащита есть, орудия особой мощности по дороге можно подогнать к фронту…

— Хочешь сам применить химическое оружие? — удивился император.

— Можно, но не нужно. Лес будет мешать распространению яда, да и они знают, какие симптомы отравления и куда прятаться, если что. Наверняка нарыта куча подземных нор… Нет, идея другая. Зажигательные снаряды большой площади поражения. Они нам — фосфорорганику, а мы им — белый фосфор с напалмом, благо и дизельные масла есть, и металл. Орудия вполне способны создавать огненные котлы многокилометрового радиуса. Да, тайга плохо горит, особенно растущая на болотах, но с термитом горит всё, даже под водой. Выжжем точки сопротивления и введём свежие части вместо боевых, — охранять орудия от недобитков и стрелять в обнаруженные разведкой скопления противника даже они смогут.

— Что-то мне эта тактика напоминает… одну страну из старого мира. «Больше бомб — меньше потерь»…

— Ну, мы же несём не демократию, а вовсе даже монархию, нам можно! — фыркнул скорее от неожиданности сравнения герцог Алей: ему аналогия даже в голову не пришла.

Два соратника посмотрели друг на друга — и заливисто рассмеялись. И не скажешь, что только что обсуждали уничтожение сотен и тысяч людей…

Поезд, затормозивший перед очередной стрелкой, дал гудок и дёрнулся, медленно втягиваясь на очередной временный рельсовый путь. Несмотря на то что ветка была тупиковой, да и построенной фактически для разового использования, объём земляных работ, произведённых для укрепления насыпи, поражал: гравий разного размера в несколько слоёв, потом песок, вся эта красота ограничена сложенными «колодцами» брёвен, отделяющими ярусы-ступени путевой насыпи друг от друга. Впрочем, если высунуться из окна и взглянуть вперёд по ходу движения, сразу становилась понятна причина столь тщательной инженерной работы: многометровый ствол монструозного орудия какого-то чудовищного калибра, низко наклонившись к горизонту, смотрел прямо в серое от облаков небо с многократно укреплённой железнодорожной платформы-лафета. Вкупе с возвышающимися по правую сторону от траектории предполагаемого выстрела горами вся эта ландшафтная композиция смотрелась весьма эстетично, можно даже сказать… поэтично. Да, именно поэтично: написанные ноты симфонии Судьбы так и ждали подходящих слов, достойных прозвучать на их фоне, и простая речь тут не давала нужного эффекта…

— Профессор Рокко?! — Вокруг орудия собрались офицеры не ниже лейтенанта, причём старшие не поленились прицепить к воротничку знак столичного университета (в этом мире и в этой стране — очень весомый знак качества!), а младшие, их было большинство, мелькали «святым кругом» — повязкой на рукаве, знаком служителя-капеллана Церкви Великого Бога.

Некая атмосфера отчуждённости между первыми и вторыми заставляла воинов на службе его величества Свята Первого общаться в исключительно уставной манере… которая немедленно рухнула, стоило только появиться, упреждая толкаемую от подошедшего состава двуосную платформу, пожилому человек в военной форме. Знака университета или уж тем более Великого Бога при нём не было, но это было и не нужно: кто из птенцов Великого Дома Учения не узнает самого Рууна Риана Рокко, профессора математики, основоположника научного метода познания самой современной научной школы мира? Бронзовый цвет кожи выдавал в профессоре южанина не хуже, чем его имя и фамилия, полковничьи погоны — большую шишку. Диссонанс вносил лишь узкий, чуть изогнутый клинок в ножнах — слишком тонкий, чтобы быть привычным мечом или саблей, и слишком длинный, чтобы считаться уставным даже к парадной форме. Впрочем, о клинке сразу забывали, едва видели, что за оружие висит за спиной у профессора — длинная, добрых полтора метра от тыльника приклада до пламягасителя на конце ствола, словно поглощающая свет воронёным металлом, винтовка. Винтовка, к которой кто-то приладил монокуляр зрительной трубы, сделавшей из просто отличного оружия настоящий инструмент смерти.

— Профессор, почему вы здесь? Вы — и на фронте? — Взрослые, пусть и молодые люди подняли галдёж, заставивший мужчину добродушно улыбаться: галчата, как есть галчата. Крылья есть, клюв есть, мозги тоже вроде есть, но при виде мамки с червяком в клюве опять начинают скакать вокруг. Хотя сами уже еду спокойно добывают…

— Сейчас такое время, когда каждый воин должен защищать свою родину в том месте, где от него максимально много толку, — лекторским тоном объяснил пожилой мужчина. — Не волнуйтесь так, я не экзамен приехал у вас проверять! Хотя если промахнётесь…

Ответом ему послужил дружный смех. Командир мобильного орудия, тоже полковник, только выглядевший в три раза моложе, долго мялся, но всё-таки, подбирая максимально вежливые слова, попросил у учителя предписание: пока суд да дело, к составу с орудием прицепили подкаченную платформу, на которой было что-то, накрытое брезентом. На платформе и вокруг поезда неожиданно ловко заняли позицию вооружённые, всё ещё штучно, вручную выпускаемыми автоматическими карабинами молчаливые молодые люди, восемь бойцов. Ещё столько же ушли, ловко пройдя через оцепление, словно канули в лесной опушке: при всём своём желании вырубку сложно было сделать бесконечно большой. Поезд, подвёзший профа и его спутников, дал гудок, развёл пары и, пятясь, скрылся в сторону основной железнодорожной магистрали. Перед поездом было прицеплено ещё пять платформ под брезентом — как раз по числу непосещённых суперпушек…

— Инерциальное фиксирующее устройство. Данные очень пригодятся университету в разработке новых типов вооружения, — сдернул край брезента ставший военным преподаватель. Потом расстропил другую часть укладки, завёрнутую так же тщательно. — А это — новейшая корабельная рация и фермы складной антенной мачты: наблюдатели будут корректировать огонь.

— На таком расстоянии? Невероятно! Единственное доступное место — это вершины кряжа. Новая оптика? Но прозрачность атмосферы и расстояние…

— Боюсь, господа, эту военную тайну я не имею права вам открыть, — мягко улыбнулся Рокко. — Пожалуйста, проведите внутренний телефон к платформе и на крышу третьего вагона: я сам там место займу. Возможно, моя малышка сегодня ещё пригодится… — Южанин погладил свою винтовку, мечтательно улыбаясь: этнос, живущий на самом юге Азура, славился характерными привычками.

Пожалуй, что и отличало профессора от своих соплеменников — это способность говорить много и повторять по нескольку раз, если до учеников не дошло с первого раза.

— Господин профессор Рокко, можно вопрос? — Самый молодой лейт, которого математик помнил ещё учащимся два месяца назад, робко подошёл последним. — Радиостанция… Ей нужен электрический ток. Вы не распорядились, может быть, подумали, что мы сами…