Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарльз Уилан

Отмечу, что разницу между реальными и номинальными процентными ставками необходимо понимать. Номинальная ставка используется для расчета суммы, которую вы должны выплатить; это число вы видите на витрине банка или на первой странице кредитного документа. Ставку Wells Fargo в размере 2,3 процента по краткосрочному вкладу считайте номинальной. Этот показатель отличается от реальной процентной ставки, рассчитываемой с учетом инфляции и, соответственно, отображающей истинную стоимость «аренды» капитала. А реальная процентная ставка – это номинальная ставка с вычетом темпов инфляции. Предположим, например, что вы берете кредит в банке сроком на один год с номинальной ставкой, равной 5 процентам, и что инфляция тоже составляет 5 процентов годовых. В этом случае ваша реальная процентная ставка равна нулю. Вы возвращаете на 5 процентов больше, чем брали, но стоимость этих денег за год снижается на 5 процентов, так что возвращаемая вами сумма имеет точно такую же покупательную способность, как и та, которую вы занимали. Таким образом, истинная стоимость использования вами заимствованного капитала на протяжении года равняется нулю.

Инфляция еще и искажает суть налогообложения. Возьмем налог на прирост капитала. Предположим, вы купили акцию и через год продали ее, получив при этом 10 процентов прибыли. При условии что инфляция в этом году выросла на те же 10 процентов, вы фактически ничего на этом не заработали. Ваша прибыль полностью обнулилась, поскольку каждый доллар, вложенный вами в свой портфель ценных бумаг, потерял 10 процентов покупательной способности – их забрал дядя Сэм. А вам теперь еще и придется заплатить налог на 10-процентный прирост капитала. Согласитесь, платить налоги не слишком приятно, даже когда получаешь прибыль. А вот платить их, не имея прибыли, по-настоящему ужасно.

После всего сказанного отмечу, что умеренная инфляция – не важно, постоянная она или растет предсказуемыми темпами, – оказывала бы на экономическую ситуацию совсем незначительный эффект. Представим для наглядности, что, как нам известно, отныне и навеки инфляция будет расти на 10 процентов в год – не больше, не меньше. Ну, тут все просто. На любом сберегательном счете начислялся бы какой-нибудь реальный процент плюс 10 процентов для компенсации инфляционного эффекта. Наша прибыль росла бы на 10 процентов в год (плюс, будем надеяться, некая дополнительная сумма в виде бонусов). По условиям всех кредитных договоров с заемщика взимался бы определенный реальный процент за использование заемного капитала, да еще 10 процентов в год с учетом того, что занимаемые доллары несколько отличаются от тех, которые он будет возвращать в будущем в счет погашения долга. Все государственные пособия тоже индексировались бы на неизменную величину инфляции, как и налоги.

На самом деле инфляция непостоянна и непредсказуема. И эта аура неопределенности – одна из самых коварных издержек, неразрывно связанных с этим явлением. Людям и компаниям, принимающим экономические решения, приходится гадать, каковы будут цены в будущем. Когда рабочие-автомобилестроители и компания Ford ведут переговоры о заключении нового трудового соглашения на четыре года, обе стороны вынуждены делать прикидки на будущую инфляцию. При темпах инфляции 1 процент в год соглашение, предусматривающее ежегодное повышение заработной платы на 4 процента, будет чрезвычайно щедрым со стороны работодателя, но если ее темпы взлетят до 10 процентов, сделка станет крайне невыгодной для рабочих. Кредиторам приходится производить приблизительно такие же расчеты. Кредитование на 30 лет с фиксированным процентом в инфляционной среде чревато огромным риском, и кредиторы, имея все основания опасаться серьезной инфляции в будущем, стараются подстраховаться. Чем сильнее их страх перед инфляцией, тем надежнее страховка. Тем не менее если центральный банк убедительно демонстрирует серьезность своих намерений в деле предотвращения высокой инфляции, страховка может быть и поменьше. Одним из самых существенных преимуществ стабильно низкой инфляции в 1990-х годах было то, что кредиторы стали меньше опасаться будущей инфляции и в результате проценты по долгосрочным кредитам резко снизились. Все это сделало более доступными недвижимость и другие крупные покупки. Роберт Барро, экономист из Гарварда, в течение нескольких десятилетий изучал экономический рост почти в сотне стран, и он подтверждает, что высокие темпы инфляции практически всегда сопровождаются замедлением темпов роста реального ВВП.

С учетом вышесказанного представляется вполне очевидным, что правительствам и центральным банкам следовало бы считать задачу борьбы с инфляцией приоритетной. В этом случае, даже если бы они совершали непреднамеренные ошибки, пытаясь заставить экономику своих стран развиваться на «предельных скоростях», мы ожидали бы только небольших всплесков инфляции, а не продолжительных периодов роста цен и уж тем более не гиперинфляции. В действительности же мы, к сожалению, наблюдаем нечто совершенно иное. Правительства как богатых, так и бедных стран разгоняют экономическое развитие не просто до скорости, превышающей предельную, а до такой, на какой из двигателя начинает валить дым, а скрежещущие колеса грозят отвалиться в любую минуту. Почему? Потому что нагнетанием инфляции продажные, недальновидные или просто впавшие в отчаяние правительства стремятся выиграть время. В главе 2 мы обсудили мощь стимулов, а теперь давайте проверим, сможете ли вы сложить такой пазл: во-первых, у государства часто бывают большие долги, а у проблемных правительств и того чаще, к тому же и больше; во-вторых, инфляция выгодна заемщикам, потому что она постепенно размывает стоимость денег, которые им придется отдавать в будущем; в-третьих, темпы инфляции контролируются правительствами. Сложив все условия вместе, получаем не слишком радужную общую картину: правительства могут уменьшить свои долги, потянув за пусковой тросик инфляции.

Разумеется, от этого пострадают многие. Те, кто одалживал деньги правительству, получают их обратно по номинальной стоимости, которая стала существенно ниже. Держатели денежных средств наказаны просто потому, что теперь на их деньги можно купить гораздо меньше. Но самое потрясающее, что страдают даже будущие граждане стран, потому что их правительствам становится все труднее занимать очередные средства под разумные проценты, а порой они совсем не могут этого сделать – хотя, надо признать, банкиры демонстрируют необъяснимую склонность раз за разом совершать одни и те же ошибки.

Кроме того, государство может извлекать краткосрочную выгоду из явления, которое экономисты называют инфляционным налогом. Предположим, вы руководите правительством, которое не способно взимать налоги обычными способами, скажем, потому, что в стране отсутствует необходимая инфраструктура, либо потому, что граждане не могут или не хотят платить больше. При этом у вас есть бюджетники, возможно, даже большая армия, и всем им надо платить. У этой проблемы есть очень простое решение. Купите пива, закажите пиццу – или какое там у вас национальное блюдо – и отправляйтесь запускать печатный станок на национальном монетном дворе. Как только на новеньких песо (рублях, долларах и так далее) высохнет краска, выдайте их на зарплаты государственным служащим и военным. Увы, при таком сценарии вы облагаете новым налогом весь народ своей страны – косвенно. Нет, вы не вытащили деньги из их кошельков, вы сделали это, обесценив деньги, которые по-прежнему остались у них. Континентальный конгресс делал это в годы войны США за независимость, федералы и конфедераты – во времена Гражданской войны в США; правительство Германии – в период между двумя мировыми войнами; а в некоторых странах, например в Зимбабве, правительство поступает так и сегодня.