Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню

— Джентльмены, мне очень жаль, но боюсь, что капитан Клафф утонул!

— Клафф? Утонул? Ну и дела, клянусь Юпитером! Не может быть! — посыпались восклицания.

Позвольте мне вставить здесь небольшое замечание: я разрешил своим героям клятвы с упоминанием любых персонажей римской мифологии. В том, что касается богохульства и сквернословия, нравы в те дни были вольные, так что приходится смягчать некоторые выражения и опускать кое-какие обороты — без этого никак не обойтись.

— Его несло через лососевую запруду… я видел… через запруду Койла… стремглав, беднягу! Я кричал ему, но он не мог ответить, так что, умоляю, идемте и…

Тут Паддок заметил полковника, низко поклонился и замолк. Командующий офицер тут же отрядил лейтенанта Брейди, который оказался под рукой, чтобы тот нашел сержанта Блейкни с его конвоем и человек шесть добровольцев из полка, хорошо умеющих плавать, и обещал им двадцать гиней за живого Клаффа или десять за мертвое тело; и все это время наш толстяк Клафф попивал поссет у себя в постели!

И Брейди сорвался с места, а за ним, не жалея ног и забыв обо всем на свете, еще двое молодцов, а маленький Паддок с остальными кинулся к мосту. И все это была ненужная суета.

Из квартиры Клаффа бежал как безумный по Мартинз-роу на выручку Паддоку Лиллиман, а Паддок с товарищами тем временем обшаривал с помощью длинного шеста сбившийся в кучу хлам на поверхности воды под ближней аркой моста — опавшие листья, дерн и всякий сор — и думал, что имеет дело с бренными останками Клаффа.

Лиллиман встретил Тула на углу и одновременно услышал, как от поворота дороги к мосту несется толпа, а на плац-параде у реки, в бараках и вокруг раздаются выкрики.

Тул помчался за Лиллиманом.

— Какого дьявола весь этот шум и гам? — крикнул он.

— Паддок утонул, — задыхаясь, ответил Лиллиман.

— Паддок? Боже милостивый! Где?

— Эй, сэр!.. Что слышно?.. Он в самом деле утонул? — окликнул Лиллиман часового у ворот.

— Утонул? Да, сэр, — ответил тот, отдавая честь.

— На помощь послали?

— Да, сэр; лейтенанта Брейди и сержанта Блейкни, и с ними девять человек.

— Побежали, — крикнул Лиллиман Тулу, и они припустили снова. Услышав на берегу крики, они кинулись туда по тропе, огибавшей Королевский Дом, и мимо «Феникса»; полковник Страффорд, подагрик, давно утративший прыть, с суровым озабоченным лицом стоял у дверей, рядом с ним — старый Трамбл, Слоу и Триммер; сзади теснились несколько служанок и буфетчиков, застывших в испуге.

— Потом мне все расскажете, — крикнул бегущим полковник.

Лиллиман бежал быстрее Тула. Доктор, порядком утомившийся, все же не желал сдаваться и пыхтел сзади; прыгнув через перелаз, Лиллиман оказался на тропе, ведущей вдоль реки, и Тул увидел, как какой-то офицер, очень похожий на «беднягу Паддока», пересек дорогу и пристроился за ним. Доктор миновал перелаз третьим и во всю прыть пустился следом за толстеньким офицером; отдаленные крики подстегивали его любопытство и искреннее беспокойство.

Прямо напротив Инчикора выловили из воды громадную дохлую свинью; Тул говорил, что, к своему изумлению, обнаружил Паддока, который поливал ее слезами, называя «брат мой!». Эта маленькая сценка пополнила запас застольных монологов доктора и приобрела большую популярность.

Тул, любивший Паддока, заключил его в крепкие объятия и, отдышавшись, радостно крикнул тем, кто был впереди: «Он нашелся, нашелся!»

— О, слава Богу! — воскликнул маленький Паддок, обратив взор к небесам. — Но вы вполне уверены?

Доктор готов был уже подумать, что пережитые невзгоды свели Паддока с ума.

— Какой он? Это ведь вы нашлись! — закричал доктор; в минутном замешательстве он было выпустил Паддока, а теперь принялся вновь трясти его за плечи.

— Я… о Боже!.. Я не вполне понимаю… он утонул? Во имя всего святого, Клафф утонул? — взмолился Паддок.

— Разве что в простынях, — отозвался присоединившийся к ним Лиллиман.

— Так он не… не утонул?

— Ну вот еще! В кувшине горячей воды, куда он сунул ноги, вряд ли утонешь.

— Где он… где Клафф?

— Проклятье!.. В постели, у себя дома, уже полчаса пьет горячий пунш.

— Вы в этом уверены?

— А как же, я сам видел, — клятвенно заверил Лиллиман.

Бедный маленький Паддок сцепил руки, возвел глаза к небесам и излил свою благодарность в горячей, почти что истерической молитве — в смерти Клаффа он целиком и полностью винил себя и теперь испытывал ни с чем не сравнимое облегчение.

Тем временем пожилые джентльмены в клубе пребывали в напряженном ожидании, в том не лишенном приятностей ужасе, какой испытываешь, мысленно рисуя себе катастрофы, приключающиеся с кем-нибудь другим. Минут через десять вошел молодой Спейт.

— Ну как, — спросил полковник, — Клафф спасся или?..

— Клафф цел… Тонул, но спасся. А вот бедного Паддока не могут найти.

— Что?

— Боюсь, что он утонул.

— Утонул? Кто это сказал? — повторил полковник.

— Клафф… все.

— Ну вот! — воскликнул полковник и выругался, изменяя своей обычной чинной сдержанности; он швырнул на середину стола свою треуголку и с жалостью и досадой произнес: — Подумать только, человек, который плавает как топор, спасает из воды такого крупного… такого здоровенного джентльмена, как капитан Клафф, а его самого затягивает в пучину, и вот… Господи, Боже милосердный, что же теперь поделаешь?

И полковник принялся причитать, и бушевать, и сокрушаться. Клафф и Паддок, двое самых серьезных офицеров в корпусе! Его так и подмывает посадить Клаффа под арест… Вот идиоты!.. Паддок… как жаль беднягу. Второго такого благородного… et cetera.[43]Получилась очень сердитая и выразительная надгробная речь; она еще звучала, когда в сопровождении доктора Тула в комнату вошел лейтенант Паддок собственной персоной. Полковник замер с выпученными глазами и широко открытым ртом и потом очень чопорно сказал:

— Я… Я рад видеть, сэр, что с вами все в порядке, и… и… полагаю, сейчас мне предстоит услышать, что утонул Клафф?

Полковник, чтобы подчеркнуть свои слова, топнул ногой.

Тем временем кое-кто из солдат успел уже добраться до Дублина. Был прилив, и вода у Кровавого моста стояла высоко. В углу кружило течением шляпу; она все пыталась нырнуть под арку, но в последний момент ее каждый раз снова затягивало в угол — образ, напоминающий о «Летучем голландце» и о бесплодных надеждах{126}. Караульный зацепил крутящуюся шляпу своим посохом. Это не была форменная треуголка, но шляпу все же взяли в плен и отнесли в кордегардию; а упоминаю я ее потому, что мы уже видели ее прежде.