Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан

время опасаются, что кто-нибудь из нас рассердится и в припадке ярости, забывшись, приделает к топору слишком длинное топорище.

Лойал посмотрел в сторону мужчин, окруживших певицу, будто подозревал их в намерении разозлить его. Его уши снова сникли.

Богатый купец по милости девушки безвозвратно терял коляску к пущему веселью слушателей.

— Ты узнал, есть ли в Иллиане огир из Стеддинга Шангтай?

— Были, но Ниеда сказала, что зимой они ушли. Еще она сообщила, что свою работу они не закончили. Вот этого я не понимаю. Каменщики могут бросить дело только в том случае, если им не платят, а Ниеда говорит, что здесь все было совсем иначе. Однажды утром они исчезли, хотя кто-то видел, как они уходили ночью по Дамбе Маредо. Перрин, мне не нравится этот город. Не знаю почему, но мне здесь очень… неспокойно.

— Огир, – произнесла подошедшая Морейн, – очень чувствительны к некоторым вещам.

Свое лицо она так и не показывала, но плащ на ней был другой, легкий, из темно-голубой льняной ткани; видимо, Ниеда уже успела послать слуг купить его. Запах страха, исходивший от Морейн, исчез, но осталось внутреннее напряжение, проскальзывающее в голосе. Лан пододвинул ей стул, взгляд его выдавал крайнюю озабоченность.

Заринэ спустилась в зал последней, на ходу укладывая только что вымытые волосы. Травяной аромат вокруг нее сейчас чувствовался сильнее, чем раньше. Она пристально посмотрела на деревянное блюдо, которое Ниеда поставила на стол, и недовольно пробормотала:

— Ненавижу рыбу.

Полная хозяйка привезла на небольшой тележке с несколькими полочками еду для постояльцев, на колесах тележки сохранились следы пыли, видимо, она долго стояла в кладовой и была сегодня поспешно извлечена оттуда в честь Морейн. Тарелки, хоть и с отбитыми кое-где краями, были из фарфора Морского Народа.

— Ешь, – сказала Морейн, в упор глядя на Заринэ. – И помни, что каждая трапеза может стать для тебя последней. Ты сама выбрала этот путь, поэтому сегодня поужинаешь рыбой. Может быть, завтра тебя ждет

смерть.

Поданная гостям почти круглая белая, с красными полосами рыба Перрину была незнакома, но пахла хорошо. Специальной большой вилкой он переложил две рыбины себе на тарелку и усмехнулся Заринэ набитым ртом. И на вкус рыба оказалась хороша, к ней явно были добавлены специи. Придется тебе. соколииа, отведать нелюбимой тобой рыбки, подумал Перрин. Заринэ глянула на юношу так, словно готова была растерзать его.

— Если желаете, госпожа Мари, я могу приказать девушке не петь, – сказала Ниеда, кивнув на певицу, и поставила на стол миски с горохом и какой-то густой желтоватой кашей, – и вы поужинаете в тишине.

Морейн внимательно смотрела в тарелку и, казалось, не слышала ее. Лан, прислушавшись к песенке – купец последовательно лишился коляски, плаща, сапог, золота, всей оставшейся одежды и опустился до того, что был вынужден драться со свиньей за ее обед, – качнул головой:

— Она нам не мешает.

Мимолетная тень усмешки пробежала по лицу Стража, потом он взглянул на Морейн. И тотчас же в глазах Лана. застыло беспокойство.

— Что случилось? – спросила Заринэ. Рыбу она игнорировала. – Я вижу, что-то случилось. С тех пор как мы встретились, каменнолицый, я не видела тебя таким взволнованным.

— Никаких вопросов! – резким тоном напомнила Морейн. – Ты будешь знать лишь то, что я сама захочу тебе сказать. И не больше!

— Ну так что же вы мне хотите сказать? – с вызовом спросила Заринэ. Айз Седай улыбнулась:

— Ешь свою рыбу.

После этого разговора ужин протекал в тишине, которая нарушалась лишь песнями, доносившимися из другого конца зала. Одна песенка повествовала о богаче, которого жена и дочери постоянно оставляли в дураках, ничуть не поколебав в нем сознания собственного величия. Другая описывала приключения молодой женщины, решившей прогуляться неглиже. В следующей пелось о кузнеце, который ухитрился вместо лошади подковать самого себя. Заринэ чуть не задохнулась, хохоча над последней, и настолько забылась, что машинально откусила кусок рыбы. Тут на ее лице изобразилась такая гримаса, будто рот ей набили грязью.

Как бы глупо она ни выглядела, смеяться над ней я не буду, сказал себе Перрин. Только преподам ей урок хороших манер.

— Эта рыба просто восхитительна на вкус, правда? – произнес он.

Заринэ метнула на него бешеный взгляд, а Морейн нахмурилась: видимо, слова Перрина сбили ее с какой-то мысли. Вот и вся беседа за столом.

Ниеда убирала грязную посуду, одновременно подавая на стол различные сорта сыра, когда Перрин неожиданно ощутил мерзкое зловоние, от которого у него волосы на затылке зашевелились. Запах принадлежал тому, чего быть не должно, но раньше он уже дважды ощущал эту вонь. Перрин в тревоге оглядел общий зал.

Девушка все еще пела в кругу своих почитателей, несколько мужчин шли от двери к столу. Били, прислонясь к стене, все так же притоптывал ногой в такт мелодии биттерна. Ниеда, поправляя узел волос, быстрым взглядом окинула комнату и повернулась, собираясь увезти тележку с грязной посудой.

Перрин посмотрел на своих спутников. Лойал – что и неудивительно – вытащил из кармана куртки книгу и, углубившись в чтение, будто забыл, где находится. Заринэ с отсутствующим видом скатывала в шарик кусочек белого сыра, попеременно поглядывая то на Перрина, то на Морейн и старательно делая вид, что не смотрит на них. Но внимание Перрина приковывали Лан и Морейн. Они могли почувствовать приближение Мурддраала, троллока или кого-нибудь еще из Отродий Тени до того, как последние окажутся на расстоянии нескольких сотен шагов, но Айз Седай отрешенно смотрела на стол перед собой, а Страж нарезал кусочками желтый сыр, поглядывая на лицо Айз Седай. И все-таки запах чего-то отвратного явно присутствовал, как когда-то в Джарре или на окраине Ремена, но на этот раз он не исчезал. И источник этого запаха будто находился где-то в общем зале.

Перрин еще раз внимательно оглядел комнату. Привалившийся к стене Били, несколько человек, идущих через зал, девушка, поющая на столе, хохочущая публика вокруг нее. Мужчины, что идут через зал? Он присмотрелся к ним. Шестеро с ничем не примечательными лицами направлялись туда, где сидел Перрин. Очень обыкновенные были у них лица. Юноша перевел было испытующий взгляд на ценителей вокала, как вдруг ясно осознал, что запах накатывал от тех шестерых. Те внезапно, как будто поняв, что их обнаружили, обнажили кинжалы.

— У них ножи! – крикнул Перрин и метнул в нападавших деревянное блюдо с сыром.

Общий зал взорвался смятением: мужчины орали, певица визжала, хотя ее еще не резали, Ниеда звала на помощь Били – все