Бригада (1-16) - Александр Белов

всей кожей. Наверное, это могло показаться странным, но с закрытыми глазами он его лучше видел. Дрожащие контуры деревьев словно проецировались чудесным образом на обратную сторону век. Теперь он мог бы пройти куда угодно…

Справа от него раздался птичий крик. Белов не знал, что это за птичка. Он слышал ее голос в первый раз: звонкий, пронзительный и одновременно — мелодичный. Птичий крик звал его, предупреждал о чем-то. Белов повернул голову в ту сторону, откуда он доносился, и вдруг увидел между деревьями бледно-зеленое сияние. Значит, там и есть Алатырь-камень.

— Саша… — позвал его боксер, и видение пропало, словно было нарисовано на стекле фосфоресцирующими красками, и его смыло дождем.

Белов вздрогнул, открыл глаза и обернулся.

— Саша, ты чего? Почему остановился?

— Да так, заслушался птичку. Ты слышал, как она пела?

— Птичка? — с подозрением спросил Степанцов. — Какая птичка, Саша? Здесь тихо, как в морге!

Белов уже устал удивляться. Значит, у него все-таки есть дар предвидения! И поэтому он до сих пор жив, несмотря на все удары и подсечки судьбы.

Ему давно казалось, что он обладает какими-то необычными способностями, но он гнал эту мысль от себя потому, что ему всегда хотелось быть «простым человеком», какими были его отец и мать.

Он предпочел бы жить в обычном городском районе, в обычной квартире и ходить каждый день на обычную работу. И даже мечтал об этом, когда груз ответственности становился невыносимым или дела на комбинате шли не лучшим образом. Но вся его жизнь служила подтверждением его сегодняшней догадки. И- значит, все, что случилось с ним в последнее время, было неспроста. Саша усмехнулся своим мыслям..

— Нам в ту сторону, — сказал он и уверенно двинулся сквозь ночную темноту направо, туда, где увидел… нет, не увидел, а почувствовал зеленоватое сияние.

— Саш, ты уверен? — догоняя его, спросил Сергей.

— Уверен. Ты знаешь, оказалось, с закрытыми глазами я вижу больше, чем с открытыми.

Он догадывался, что Степанцов сбит с толку и ждет объяснений, а Белову не хотелось ничего объяснять. Зачем? Все равно каждый человек навсегда заперт в своей черепной коробке и никогда не сможет адекватно передать себе подобным, что он думает или ощущает на самом деле. Только с помощью слов, которые все искажают и врут.

— Камень где-то рядом. Я его чувствую, — сказал Белов, не вдаваясь в подробности. — Он меня зовет… Некоторое время они шли в полной темноте.

Сильный ветер поднялся и зашумел в верхушках деревьев. Он разогнал облака, поэтому тьма стала постепенно редеть; словно кто-то разбавлял небесные чернила подсвеченной водой. На темно-синем куполе над головой зажглись россыпи звезд. Они казались такими близкими и доступными, что хотелось собирать их руками.

Белов и боксер вышли на край поляны, залитой серебристым светом луны. Поляна напоминала бутылочное горлышко — она сужалась к противоположному концу. Там, в узком месте, лежала густая тень. Свет будто боялся касаться того, что там находилось.

Белов покрепче сжал древко, позвал боксера жестом за собой, и они, крадучись, двинулись вперед. Кроны деревьев опять зашумели, как будто Хозяин тайги что-то говорил им рассерженным голосом. Белов почувствовал странную истому разлившуюся по всему телу. Ему захотелось упасть и уснуть, провалиться в вязкий тягучий сон похожий на смерть.

«Я должен!» — вспыхнуло в мозгу, и он, преодолевая навалившуюся слабость, пошел дальше. Голосов становилось все больше, они что-то нашептывали на все лады; просили, требовали, угрожали, молили.

Что-то непонятное и неопределенное противодействовало ему, словно он прорывался сквозь ставший вдруг плотным, как желе, воздух. И чем ближе он подходил к камню, тем тяжелее давался каждый шаг. За спиной тяжело дышал Степанцов, и Белов откуда-то знал, что боксеру приходится еще тяжелее, чем ему.

Буквально в десятке. шагов от них в полумраке вспыхнул и погас мегалит высотой в человеческий рост. Алатырь-камень, как маяк, звал, манил его к себе, но какая-то мягкая и жестокая сила не пускала к нему. Она препятствовала, как могла. Враждебные голоса стали громче и отчетливее; они кричали на все лады: «Отступись! Тебе это не нужно! Брось его!»

Но и его внутренний голос становился все громче, и вскоре в ушах у него оглушительно зазвучало: «Не будь рабом. Не будь воином. Стань владыкой будущего. Стань жрецом!»

Перед глазами мелькали картинки: деньги, деньги, деньги, слава, женщины, власть, необъятная и абсолютная… Белов с огромным усилием вытянул руку вперед. В тот же момент камень откликнулся бледным зеленоватым свечением. На его поверхности явственно обозначился мистический знак — крест с солнечным кругом на нем. Саша приложил правую ладонь к горячему символу. Рука наполнилась мягким теплом; свечение, как рентгеновские лучи, проходило сквозь кисть так, что Саша видел каждую косточку и каждую пульсирующую жилку. Деньги, слава, власть… Эти картинки замелькали пред глазами еще быстрее, но Саша усилием воли оборвал их бестолковую круговерть.

«Хозяин! Убей зверя, терзающего его сердце! Хозяин! Убей зверя! Хозяин! Убей!» — трижды мысленно повторил он.

"Свечение всколыхнулось, на мгновение погасло и тут же вспыхнуло вновь. По лесу пробежал легкий ветерок, словно Хозяин тайги осенил Белова своим наитием. Суета, наполнявшая его сердце, растаяла, словно лед на солнце, и оно стало свободным и чистым, как астральный свет. Быть может, только в раннем детстве человек бывает таким свободным и чистым.

Белов больше не чувствовал давящей тяжести соблазнов, которые непременно должны были возникать у каждого, кто стоял перед Алатырь-камнем. Он сумел их победить! Деньги, слава, власть… Суета, Его желание помочь другу было искренним; светлым и настоящим.

Саша ощущал, как от камня исходит огромная сила; возможно, ничуть не меньшая, чем та, что заставляет нашу планету вращаться. И сейчас эта сила мощным потоком переливалась в его душу, заполняла собой его тело. Она была такой радостной, что хотелось кричать на всю вселенную.

И по мере того, как Белов становился все сильнее, свет, исходивший от камня, постепенно слабел и угасал. Он будто перетекал в Белова, который запасал астральную энергию впрок, одновременно понимая, что все, что сейчас происходит, далеко не конец этой истории. Ему еще многое предстоит сделать.

Наконец, Алатырь-камень погас совсем. Теперь мегалит был абсолютно черным — настолько черным, что выделялся своей чернотой на фоне ночного мрака.

— Уходим, — сказал Белов,

— Постой! — воскликнул Сергей. — А как же я? Ты думаешь, мне не о чем попросить Хозяина?

Это был сложный момент. Белов колебался, и он прекрасно знал, почему. Можно ли до конца доверять боксеру? Насколько чисты его помыслы? В себе-то он не сомневался; ночной поход к камню