Клуб первых жен - Оливия Голдсмит

Да, это был удачный день для Стюарта. И плохой день для Мэри. С каждым днем ему становилось все очевиднее, что Мэри Гриффин недостойная женщина.

Стюарт посмотрел на табличку, висящую на здании, и записал название компании, узнав в ней одну из участниц своего пенсионного фонда. Еще один шаг по пути к удаче? Приказав шоферу возвращаться назад на Уолл-стрит, Стюарт улыбнулся себе и стал звонить по оборудованному в машине телефону.

Анни свернула с шоссе Монтаук и переехала железнодорожное полотно. Пожалуй, этой дорогой она ехала впервые.

Анни унаследовала от бабушки маленький домик, настоящий коттедж, а не один из тех огромных особняков на побережье, которые богатеи упорно продолжали называть «коттеджами». Местечко это называлось Девон и находилось к северу от основной магистрали. Семьдесят лет тому назад ее бабушка облюбовала этот старенький фермерский домик на небольшом полуострове, прозванном Обетованной Землей, и влюбилась в него.

Теперь Анни тоже могла разделить любовь своей бабушки. В предзакатном осеннем свете домик, стоящий на пологом склоне лужайки, казался очень живописным. Одна часть коттеджа состояла из гостиной, комнаты с высокими потолками, островерхой крышей и тремя большими французскими окнами, выходящими на старую кирпичную террасу.

Другая половина дома была двухэтажной. На первом этаже размещались кухня, ванная и кабинет, на втором – две спальные комнаты и ванная. Застекленная веранда в западной части дома служила столовой и зимним садом. Из окна на западной стороне дома можно было видеть небольшой садик, а за садом – побережье океана и залив, серебристо-серый в этот осенний вечер.

Анни замедлила скорость, и гравий, хрустящий под колесами, казалось, приветствовал ее. У нее будет достаточно времени, чтобы еще при свете дня проверить запас дров, проветрить помещения и, возможно, приготовить пунш из яблочного вина с пряностями к завтрашнему празднику.

Сначала она вынесет вещи из машины и распакует их. Она купила сдобные булочки, малину со сливками и сказочно пахнущий кофе в зернах с Джамайки. Она позволила себе также купить большой букет пионов у своей флористки. Она с чувством вины смотрела на эти огромные пышные цветы. Каждый такой цветок стоил четыре доллара. Она купила дюжину, но, осознав, как высока цена, ужаснулась: «Я выбрасываю сорок восемь долларов на букет цветов, тогда как не в состоянии даже заплатить за обучение дочери».

Анни вздохнула. С другой стороны, что значит эти сорок восемь долларов по сравнению с полутора миллионами, которые разбазарил ее муж?

Теперь она была уверена, что не скоро увидит эти деньги. А может быть, никогда не увидит. Звонил Аарон и сказал, что сейчас у него затруднения в делах. Анни не знала, было ли правдой то, что он говорил. Зная от Джерри и Криса о делах в агентстве, она какое-то время молчала. Потом ее охватил гнев, и она спросила:

– Разве ты не можешь продать свое дело?

– Продать дело? – взорвался он. – Да я хочу купить его!

– Но если бы ты его продал, ты бы смог вернуть деньги Сильви.

– А как бы я тогда зарабатывал на жизнь? – с горечью спросил он. Сейчас она не хотела об этом думать. Она тряхнула головой, как будто отгоняя от себя воспоминания.

Весь следующий час она занималась тем, что распаковывала и раскладывала по местам продукты, протирала пыль и ходила за дровами для камина. Потом она прибралась в спальне для гостей и кабинете, предназначавшихся, соответственно, для Элиз и Бренды.

Анни приготовила чистые полотенца и мыло, поставила цветы в керамических вазах. У каждой кровати она положила по нескольку журналов. Потом вышла на веранду, служившую ей столовой, и накрыла стол к утреннему завтраку.

Элиз и Бренда приехали в половине двенадцатого. Она слышала, как остановился лимузин Элиз. Шофер внес в дом их вещи и большую индейку и уехал спать в особняк Элиз в Ист-Хэмптоне.

Бренда и Элиз пожаловались на праздничную загруженность дорог и, сказавшись уставшими, пошли спать, Анни проводила их и тоже легла. Обе женщины казались сердитыми и раздражительными. В пути они, наверное, не раз обижали друг друга.

На следующее утро Анни встала рано, приняла душ, быстро и тихо оделась. Потом она неслышным шагом прошла на балкон, с которого была видна гостиная внизу.

Она смотрела на гостиную, которая купалась в свете раннего утреннего солнца, проникающего в комнату через два французских окна на восточной стороне доме. Вдоль западной стены гостиной, напротив окон, помещалось главное украшение комнаты – большой камин – с простой, покрытой белой краской сосновой полкой. Напротив камина стоял длинный глубокий диван. Цветочный рисунок его обивки был выдержан в любимых бабушкиных тонах – голубом, розовом и белом. По бокам стояли два кретоновых кресла с подушками. Анни напомнила себе, что она всегда должна быть благодарна за все это.

Между двумя французскими окнами, у стены, Анни поставила свой письменный стол – секретер эпохи английского регентства. Это была единственная по-настоящему ценная антикварная вещь в доме. Она подумала, что за ним ей будет хорошо писать книгу, не отвлекаясь ни на что другое. На жизнь в Нью-Йорке, например. Теперь, когда Сильви уехала, будет одиноко. Ей нравилась эта гостиная и дом в целом. Она радовалась тому, что они у нее есть. Но это место было таким изолированным от остального мира. И она подумала, что не стоит расстраиваться, так как она все равно не смогла бы работать и жить без развлечений.

Глядя на пионы, она улыбнулась. Они выглядели так театрально на столике перед диваном. Их тяжелые белые головки слегка опустились и приоткрылись от тепла, и Анни даже сверху было видно, что белизна каждого цветка в сердцевине была испещрена несколькими красными лепестками. «Как они чудесны!» – вновь подумала Анни, тихо спускаясь по лестнице.

Белый обеденный стол и виндзорские белые стулья выглядели свежо и привлекательно. Клетчатая бело-голубая скатерть и три прибора на ней также нравились Анни. Нужно было только что-то поставить в центр стола. И она решила выйти и поискать это «что-то» в саду. Надев туфли и старое шерстяное пальто, она вышла.

Было холодно, с юга дул ветерок, приносящий свежий запах моря.

В дальнем конце сада Анни нашла колючий кустарник и решила, что несколько его веточек как раз украсят праздничный стол и доставят им немного радости. Срезая кустарник, она испытывала какое-то чувство вины, которое проявлялось всегда, когда ей приходилось оголять сад для того, чтобы украсить дом.

Она вернулась в дом, не переставая восхищаться окружающей ее красотой. Она любила приезжать сюда. В ее сознании домик этот продолжал быть бабушкиным домом. Анни больше тяготела к простоте японского дизайна, а здесь по-прежнему царили вкусы бабушки. И это ее успокаивало.

Анни даже продолжала пользоваться теперь уже старым бабушкиным кофейником в тех редких случаях, когда она готовила кофе. Его странные звуки и приятное журчание часто радовали их с бабушкой.