Навеки моя - Шарлин Рэддон

Кельвин улыбнулся, вспомнив, что Элен частенько называла его остолопом.

– Она напомнила, что хотела ребенка еще больше, чем я. «Никто лучше женщины не знает, насколько рискованно рожать детей», – сказала она. Она пошла на этот риск добровольно. А я-то, самонадеянный олух, всегда считал, что мое слово главное! И она была права. После этого я стал больше думать о любви, в которой мы жили, и благодарить небеса за то, что мы прожили с ней так долго.

Кельвин отошел от двери. Он положил обе руки на стол перед Бартоломью и посмотрел брату прямо в глаза:

– Мы знаем, как ты страдал, но проходит время – и горе должно уйти. Мне кажется, что сегодня подходящий день для этого. Как, по-твоему? – Кельвин выпрямился и протянул брату руку.

Строки из Библии поплыли перед глазами Бартоломью: «Всему свое время и всему есть время под солнцем: время рождаться и время умирать; время рыдать и время смеяться; время скорбеть и время веселиться…»

Наверное, Эри и Кельвин правы: он уже достаточно долго издевался над собой. Он взял протянутую руку, и Кельвин рывком поднял его со стула. Но на этом он не остановился, а схватил Бартоломью в свои объятья, не стесняясь проявления чувств.

– Иногда, братец, нужно задать себе вопрос, действительно ли мы горюем или просто жалеем себя.

Бартоломью тихонько толкнул его в ребра:

– Ты на меня не сильно дави, – пробормотал он, но словам его явно не хватало уверенности.

Кельвин засмеялся и вытянул его из комнаты. Эри даже не посмотрела на Бартоломью, когда братья подошли к столу. Она боялась увидеть в его глазах проснувшееся с новой силой желание наказывать себя. Когда Кельвин предложил Бартоломью прочитать молитву, ее обуяла досада.

Бартоломью обвел всех долгим, внимательным взглядом, потом кивнул головой в знак согласия. Молитва была краткой и лаконичной. Он просил Господа благословить пищу и всех собравшихся за столом. Затем он добавил:

– Помоги нам, Господи, всегда исполнять Твою волю, помнить Твои заповеди и находить силы им повиноваться. Аминь.

Эри почувствовала себя счастливой и несчастной одновременно. Его слова показывали, что он иногда поступал ошибочно, но одновременно они сказали ей – за этим, наверное, он и произносил их, – что все, что было между ними, больше не повторится и он отвергает ее яблоко соблазна. Пытаясь не дать волю эмоциям, захлестнувшим ее, она поднялась. Ее голос только немного дрожал, когда она произнесла:

– Поскольку это почти во всем греческий национальный праздник, я думаю, уместно будет произнести греческий тост, – она подняла бокал и чокнулась со всеми гостями. – Пусть Господь благословит вас и пошлет вам много сыновей и коз.

Как она и надеялась, напряженность, возникшая после тоста Бартоломью., растворилась в веселом смехе.

Сев на свое место, Эри положила себе картофеля, жаренного в оливковом масле, сдобренного лимонным соком и орегано, и передала блюдо дальше. Чувствуя на себе пристальный взгляд, она подняла глаза. Бартоломью смотрел на нее с другого конца стола. Слегка приподняв бокал, он нежно произнес слова, предназначенные только для нее: «Кали орекси».

Это нежное напоминание о греческих блюдах, которые когда-то они вместе пробовали в домике на Траск-Ривер, и ночи, которая последовала за этим, удивило и обрадовало ее так, как ничто не радовало ее уже очень давно. Он простил ее за то, что он считал их общей виной! На глазах Эри заблестели слезы. Она уже не боялась, что окружающие могут прочесть ее настоящие чувства в улыбке, и тихо прошептала: «Кали орекси, приятного аппетита».

Над столом воцарилась тишина, изредка нарушаемая звоном серебряных приборов о фарфоровую посуду и звуками одобрения еды.

– Как вкусно! – воскликнул Причард, откусывая золотистую хрустящую румяную корочку. – Это точно ты готовила, Эри? Я никогда не думал, что ты можешь так вкусно готовить.

Бартоломью хотелось сказать Причарду что-то приятное:

– Видишь, как тебе повезло с женой, Причард.

– Спасибо, дядя Барт. Я сейчас передам тебе вот это блюдо.

– И мне дай немного, – вставил Джейкоб, – я не знаю, что это, но как было бы хорошо, если бы Эри научила миссис Гудман так готовить!

Эри подождала, пока они распробуют это новое блюдо:

– Я рада, что вам понравился этот кальмар.

Причард прекратил жевать. Его лицо позеленело:

– Это кто?

– Жареный кальмар, – улыбнулась она, – а что, не нравится?

Он замотал головой, пробормотал «простите» и выбежал из-за стола.

Все, кроме Джейкоба, засмеялись. Мальчик прожевал, проглотил и облизнул губы.

– Кальмар, говорите? Звучит ужасно, но такая вкуснятина!

– Тогда попробуй-ка вот это, – Эри передала ему блюдо с маленькими тоненькими кусочками мяса, приготовленными с помидорами, вином, луком и сельдереем.

Джейкоб игриво бросил один кусочек себе в рот:

– Хмм, это даже лучше, чем кальмар. Похоже, что это осьминог или морской лев какой-нибудь.

– Ты прав, это осьминог.

– Черт меня подери!

Кельвин строго отругал парня за его выражения, но в этот момент закричал Роберт. Смех после слов Джейкоба затих. Вскакивая на ноги, Роберт показал в сторону леса.

– Это собака. Разве тетя Хестер разрешила вам держать собаку, дядя Барт? Она же ненавидела собак.

Эри повернулась. Рядом с изгородью, в ярдах ста от них стоял Аполлон.

Причард вернулся, держась за живот. Его лицо все еще было бледным, хотя уже без зеленоватого оттенка. Увидев, что все смотрят в сторону леса, он повернулся, пожелав узнать, что же привлекло всеобщее внимание.

– Это пес с разбившегося корабля, – сказал он.

– С того корабля, который разбился здесь пару месяцев назад? – спросил Роберт. – Господи, он наверняка очень голоден!

Несмотря на все еще не прошедшую тошноту, Причард улыбнулся:

– Эри оставляла ему еду в лесу. Она хотела с ним подружиться.

– Можно его погладить? – не дожидаясь ответа, оба сына Кельвина выскочили из-за стола и бросились к калитке.

– Подождите! – Эри тоже вскочила. – Он все еще полудикий и опасается людей. Пожалуйста, оставайтесь здесь. Я отнесу ему поесть.

Разгоряченные дети поплелись обратно к своим местам. Семь пар глаз смотрели, как Эри вернулась в дом. Через минуту она вышла, держа в руках пакетик, завернутый в газету. Когда она подошла к калитке, Аполлон начал вилять хвостом. Эри стала ступать медленнее, боясь спугнуть его. Пес своими хитрыми и осторожными шоколадными глазами следил за каждым ее движением.

– Привет, Аполлон. Ты так проголодался, что сам пришел в гости?

За пару шагов до него она остановилась в надежде, что собака сама подойдет к ней.