Книга Ночи - Холли Блэк

Боб, нынешний мамин приятель. Взглянув на опухшее лицо Чарли, он крикнул: «Джесс!»

Следом появилась мама. В средней школе она училась в восьмидесятых годах и до сих пор исправно пользовалась утюжком для завивки волос. Ее длинные сухие пряди спадали на плечи, волнистые после термообработки и окрашенные в бутылочно-черный цвет. Пальцы были унизаны серебряными перстнями, а глаза густо подведены.

– О нет, что случилось? И зачем вы притащили кошку?

Чарли поведала ей сокращенную версию произошедшего, конечно, ни словом не обмолвившись о краже записной книжки. Мама ей посочувствовала, но Чарли не могла не понять, что в очередной раз завоевала это сочувствие ложью.

– Ты должна позвонить в полицию, – посоветовала мама. – Пусть тебя отвезут домой, а Адама арестуют. Он же напал на тебя!

Чарли не собиралась этого делать, но решила намекнуть Дорин, что именно таково ее намерение. Адам не хотел бы, чтобы вокруг рыскали копы, особенно учитывая его незаконные сделки. Возможно, угроза заставит его отступить.

Войдя в номер мотеля, Чарли позволила матери усадить себя на диван, а Поузи устроилась на барном стуле у кухонной стойки и тут же поставила на зарядку телефон и ноутбук. Всего комнат было три: спальня, пройдя через которую можно было попасть в ванную, мини-кухня с маленьким барным столиком и двумя стульями, а также гостиная с диваном и телевизором. Кабельное телевидение входило в понедельную стоимость и дополнительных трат не требовало.

Из предыдущего жилья мама с Бобом привезли немного мебели. Две лампы, которые Чарли помнила с детства, незнакомый, но явно не гостиничного происхождения ковер, несколько книжных полок и стопки картонных коробок Боба с карточной игрой «Магия: Собрание», которых у него было очень много.

Он утверждал, что они чрезвычайно ценные и что, когда будет готов, продаст всю коллекцию и купит дом, но пока не может этого сделать: сначала нужно завершить судебную тяжбу со своим прежним работодателем из «Мишн Тракинг», который, несомненно, повинен в его проблемах со спиной. Суд предписал компании оплатить Бобу страховку. Руководство хотело договориться с ним полюбовно, чтобы улизнуть от своих обязательств, но Боб не соглашался на сумму меньше миллиона.

Он постоянно обещал матери Чарли и Поузи, что как только получит деньги, они заживут с размахом. Такова была его версия большого куша. И примерно с такой же долей вероятности.

– Нам нужно обработать твой глаз, – сказала мама. – Ох, милая, он и сейчас-то выглядит не очень хорошо, а завтра будет еще хуже.

– Я принесу льда, – вызвался Боб. – Здорово же тебя отделали.

– Как видишь, – усмехнулась Чарли.

– Надеюсь, что и ты пнула засранца куда следует.

Он вручил ей пакет замороженного горошка, и она прижала его к глазу. Боб начал лысеть и отрастил брюшко, а одет он был в футболку с надписью, уверяющей в любви к группе «Рамонес».

Поставив все свои приборы заряжаться, Поузи спрыгнула с табурета и стала наливать кошке воды в пластиковый контейнер из-под супа навынос.

– Переночуете у нас, – сказала мама. – Я настаиваю.

До светского приема Солта оставалось всего несколько дней, и у Чарли не было времени ни на синяк под глазом, ни на то, чтобы торчать у матери. Все же саднящее лицо чрезвычайно ее вымотало. Кроме того, приехав сюда, она собиралась провернуть еще кое-какую задумку.

– Хочешь, чтобы я вытащила надувной матрас из «универсала»? – спросила Чарли, но мама отрицательно покачала головой:

– Нет-нет, не утруждайся. Пусть Поузи сходит. Или Боб.

Чарли встала, радуясь, что удалось так легко придумать оправдание своим поискам.

– Я сама.

Холодильник усеивало целое созвездие сувенирных магнитов. Некоторые были от местных компаний, на других красовались надписи типа «Все, что мне нужно, это кофе и вино» или «От панк-рока у меня сносит крышу». Чарли взяла висящие рядом ключи от машины и вышла на холод.

К своим почти шестидесяти годам ее мать обзавелась таким количеством вещей, что они при всем желании не поместились бы в номер мотеля, где приходилось хранить еще и карты Боба, которые были очень важны для него и требовали «особых условий микроклимата». Поэтому фургон-универсал был забит сезонной одеждой, украшениями и разными бумагами. Где-то там имелся и надувной матрас. Контейнеры были забиты под завязку. Один из них был помечен ярлычком «Рождество», другой – «Семейные фотографии». Пахнущий затхлым пластиком матрас обнаружился под ящиком с надписью «Важные документы».

Именно их Чарли и хотела посмотреть.

После того как она подростком выбралась из дома Солта, нашедший ее мужчина вызвал «Скорую помощь». Сама она о том, как впоследствии развивались события, почти ничего не помнила, но надеялась, что в больнице ей сделали анализ на токсины и результаты должны храниться вместе с остальными медицинскими документами.

Чарли откинула крышку ящика. Под свидетельствами о рождении и расторжении браков лежала папка с ее именем. Внутри обнаружилась копия полицейского протокола, выписка из больницы и счет, отправленный в страховую компанию. Она бегло просмотрела отчет: «Царапины от ветвей деревьев на руках и лице. Легкое обезвоживание. И – вот оно! – Следы психотропного вещества в организме».

Чарли закрыла папку, и у нее в голове вновь зазвучали слова Лиама: «Один из работающих здесь врачей славится своей щедростью на рецепты. Я видел, как кузина Реми Аделина покупала у него психотропный препарат».

Похоже, кражей ожившей тени Солт не ограничился, но также проводил эксперименты на членах своей семьи.

– Ну, нашла? – окликнула мама со стоянки.

Чарли сунула папку под рубашку, прижав край ремнем джинсов, чтобы не выпирала.

– Да, мам, – отозвалась она и поволокла матрас внутрь.

Мама заварила чай с липовым цветом, который, по ее словам, хорошо снимает боль, а Боб дал ей немного ибупрофена – куда более действенного средства.

Чарли вернулась к дивану и замороженному горошку. Через несколько минут, удостоверившись, что никто на нее не смотрит, она вытащила папку из-под рубашки, спрятала ее в шов в боку дивана и прикрыла подушкой.

Патрулирующая новую территорию Люсимурр замяукала, когда мама достала рубленое мясо и начала готовить ужин. Боб включил телепередачу, в которой эксперты оценивали старинные вещи участников и говорили, стоят ли они денег. Так, один дальнобойщик принес часы с кукушкой своей бабушки, которые оказались настоящим антиквариатом Эдвардианской эпохи. Когда часы пробили полночь, из окошечка появился человек, убегающий от собственной тени.

– То было время великой духовности, – сказал пожилой оценщик, задумчиво поглаживая бороду. – Сумеречники устраивали замысловатые теневые спектакли на стенах бальных залов. Магия была прямо у людей перед глазами, но мало кто имел обыкновение присматриваться.

– Следи, чтобы руководство мотеля не узнало, что вы привезли кошку, – обратилась мама к Поузи. –