Изгнанница для безликих - Наташа Фаолини

Я сосредоточенно смотрела в его лицо. И что дальше? Что я должна сделать?

Представила, как тонкий ручеек живительной магии, состоящей из переплетения жизни и смерти — света и тьмы, тянется от центра ладони, наполняя Аджаха жизнью. Верила в то, что это поможет, даже не так, по-другому и быть не могло, это должно было его спасти, я ведь не зря выгрызала единственную последнюю возможность спасти его и наш брак.

И сработало! Муж менялся прямо на глазах, снова становясь тем красивым, наполненным жизнью и амбициями мужчиной. Щечки полнели, синюшные мешки под глазами уходили, кожа снова становилась телесного цвета, а не мертвенно-бледной.

По щекам потекли слезы, я бросилась к мужу обниматься, пока он приходил в себя и бормотал что-то несуразное.

— Цветочек, я что, умер? Или это правда, и ты обнимаешь меня сама?

Я только сильнее сжала руки. Все равно на то, какой ты бываешь ехидный, главное, что живой, а с остальным разберемся. И откормим.

— Ты как? Есть хочешь? — я шмыгнула носом, отлепившись от него на пару мгновений.

Аджах кивнул, в глазах была нежность, которую я чуть ли не впервые почувствовала от него. А еще бесконечное сожаление, неуверенность в себе и потребность быть нужным. Взрывной коктейль, но грустно привычный для безликих в отношении женщины. А главное — раз уж я смогла залезть в его голову, то Бездна не соврала — я стала сильнее.

И меня все еще штормило.

— Что с твоими волосами, Кли?

— Не знаю и знать не хочу, — я покачала головой, поднимаясь на нетвердых ногах, — Элим даст тебе еды. И присмотрите за ребенком, — проинструктировала мужей.

— Эй, а ты куда собралась? — Аджах схватил меня за руку, — я с тобой!

— И я! — вклинился Элим.

— Нет, присмотрите за мальчиком! — отчеканила я так строго и беспрекословно, что сама удивилась.

— Ого… эта энергия… Кли, что ты… — Аджах не успел договорить, потому что я двинулась к двери и сделала это как самый настоящий безликий, превратившись в молниеносную тень. Раньше так не получалось!

Оказавшись на улице, я каким-то внутренним чутьем быстро определила, в какой стороне Община, рванула туда. Снежинки не хлестали по щекам, я проходила сквозь них, снег под ногами не хрустел, я была темно-серой дымкой, бестелесной и едва заметной. И при этом могла мыслить ясно.

Не прошло и нескольких минут, как я уже была на месте, остановившись возле ограждения Общины, оставляя единственные отпечатки ботинок на девственном полотне снега, укрывающем землю. Чувствуя себя настоящим Терминатором, тенью перескочила стену из груды старых машин и оказалась среди знакомых развалюх. Вот в том углу с поехавшим козырьком старого подъезда я когда-то ночевала, а чуть дальше была старая библиотека, в которой нашла книги, которыми еще не успели развести костер. С книгами вообще была беда, с течением времени все бумажное шло либо в огонь, либо в качестве туалетной бумаги.

Не удержавшись от сентиментальности, прошлась по родным местам, пытаясь пробудить в душе старые чувства, дошла до той площади где был убит Джеф. Вот тогда плотину прорвало и слезы потекли сами собой. Я присела на землю примерно в том месте, где все случилось и подняла лицо к небу, ощущая, как на кожу опускаются снежинки, но холод чувствовала теперь по-другому, словно один процент от того, что было раньше.

Ничего вокруг не изменилось, но казалось, прошла целая вечность с тех пор, потому что я стала настолько другой, насколько это вообще было возможно. Совершенно иной человек. Нет, я безликая.

Нигде не было ни души, и я заволновалась, но судя по следам, совсем недавно здесь была схватка, обнаружились даже капли крови, стоило прислушаться, как сразу стало понятно, где все — на старой площади у казарм лизоблюдов, туда вело и множество следов на снегу, люди выбегали из своих хлипких домов и это случилось недавно, потому что отпечатки ботинок были совсем свежими и не припорошенными снегом.

По мере приближения голоса становились все сильнее, кажется, говорил Алекс, как и было спланировано.

Не особо прислушиваясь, я вышла к площади, скрываясь в тысячной толпе. На мою радость людей за время моего отсутствия стало не сильно меньше, они исчислялись не сотнями, а тысячами. Все-таки это были уже бывалые бойцы, привыкшие к выживанию в нечеловеческих условиях.

Я украдкой выглянула из-за плеча какого-то костлявого мужчины, рассматривая тех, кто стоял чуть дальше, на груде обломков — Алекс, Рем, и отец. Кажется, последнему было плохо, потому что он спустился ниже и присел, привалившись спиной к металлолому. На нем не было лица, Мирак словно постарел разом на двадцать лет и теперь был похож на пожилого дедушку, кожа которого усыпана возрастными пигментными пятнами.

От него не исходила та давящая доминантная аура, он стал обычным безликим среднего сословия, я забрала его силу.

Сердце кольнула жалость. И Мирак вскинул усталый взгляд, посмотрев прямо на меня, на его лице расцвела слишком понимающая улыбка.

— … никому зла, — слух наконец-то уловил голос Алекса, — ни один безликий, как вы здесь нас называете, не жестокий убийца-людоед, а именно так нас обрисовывали люди на протяжении всех этих лет. Мы убивали людей, лишь защищаясь, когда это было необходимо. Вы бы поступили точно также.

Некоторое время, пока Алекс говорил, люди молча слушали, со страхом из-под лба на него поглядывая.

Отлепив взгляд от постаревшего Мирака, заметила, что слева от толпы, разгребая огромную кучу припасов, Тит и Варт раздают людям в очереди еду. Местные выхватывают коробки, словно их сейчас отберут и отходят в сторону, слушая речь дальше.

Поэтому они и пришли, поэтому пока не возмущались. Желание поесть оказалось сильнее страха. А тут в них никто не направлял ружья, как было, когда нам раздавали жалкие мешочки с едой, чтобы не слишком обжирались.

— Лишь защищаясь?! — выкрикнула какая-то женщина из толпы, — мой муж был разведчиком, семь лет назад его разодрали твари за стеной, у меня на руках остались две дочери, я не смогла их прокормить, и они умерли! Зачем мне ваша помощь теперь? — выкрикнула и с размаху откинула свою коробку, оттуда посыпались помидоры, консервы и со звоном разбилась стеклянная бутылка с молоком. На снегу лужу почти не было видно.

По мере того, как рассматривала обстановку, поняла — что-то здесь нечисто. Нигде не было охранников, раньше не менее двадцати мужиков расхаживали по периметру Общины, наперевес с автоматами, творя любое бесчинство. Они бы не пустили безликих просто так толкать свои речи, у