Страсть и скандал - Элизабет Эссекс

Но ничего ей не попалось.

Дуло уже не врезалось ей в лоб, но он тащил ее за волосы. Резкая боль разрывала кожу головы. Потом вдруг боль исчезла, быстро сменившись толчком пистолетного дула в мягкую кожу под подбородком, грозившим сорвать на ней всю тяжесть его гнева.

Он рывком прижал ее к груди, и в ушах зазвучали громовые раскаты его голоса.

— А теперь двигайся. Тихо, как мышка. — Он кивнул в направлении живой изгороди дальше к востоку. — И быстро. Прежде чем я уступлю соблазну свершить месть раньше времени.

Месть. Как будто это она причинила ему зло! Как будто он и вправду полагал, что это она разрушила его надежды и чаяния в Сахаранпуре, а не наоборот! Как будто он не имел никакого отношения к смерти лорда и леди Саммерс!

С запрокинутой головой — пистолет давил немилосердно — ей было трудно видеть. Но она понимала, что он движется медленно, осторожно делая шаг за шагом с ней вместе, прочь из фруктового сада, сквозь шпалеры высоких живых изгородей, уводя все дальше и дальше от спасительных стен главного дома.

Мир сузился до полосы пустого серого неба над головой, режущей боли там, куда вонзалось пистолетное дуло, звука его дыхания — или это она сама дышала так натужно? — и вони его сюртука, пропахшего табачным дымом, лошадьми и потом.

Но тот факт, что Беркстеда взяли на работу в Даунпарке, вызывал новый вопрос. Неужели Беркстед с самого начала знал, кто скрывается под маской Танвира Сингха, с его бородой и тюрбаном? Неужели лейтенант все время играл с ними во время банкетов, верховых прогулок и намеренных стычек, призванных внушить робость? Неужели он перешпионил шпиона?

— Поняла наконец, мой серенький мышонок? — Дыхание его было тяжелым — ему стоило немалых усилий тащить Катриону, — но она тем не менее слышала в его голосе злорадные, торжествующие нотки. — Если нет — я разочарован.

Катриона попыталась проглотить слюну.

— Ты дожидался его в Даунпарке.

— Отлично. Проницательная, как всегда, наша умная, честолюбивая мисс Роуэн. — Он хрипло, сдавленно рассмеялся. — Вообрази мои удивление и восторг, — он выплевывал слова ей в ухо, — когда после путешествия на задах этой чертовой кареты в этот чертов Уимбурн я был на следующий день вознагражден, обнаружив, что эту твою чертову кобылу — ее ни с какой лошадью не спутаешь — ведут в стойло. Только представь! — Беркстед умолк на минуту, зорким взглядом быстро осматривая живую изгородь, прежде чем заставить Катриону двигаться дальше.

— Ты оказался намного умнее меня. Я никогда не догадывалась, что он был… — Катриона не закончила, пытаясь вздохнуть как следует под безжалостным напором пистолета, от которого саднило горло.

— Нет? — Он презрительно фыркнул. — Но он дал понять, что ты знала все с самого начала, — когда давал показания в Сахаранпуре.

— Правда? — Она повторила его вопрос, чтобы выиграть время и не дать ему замолчать. — Он всех нас провел, не так ли? — Катриона и понятия не имела, зачем говорит все это. Лишь бы успокоиться и не думать о том, как испуганно стучит в груди сердце и тошнота рвется к горлу. Лишь бы Беркстед не умолкал, не успев за болтовней пристрелить ее. Лишь бы выиграть еще немного времени!

— И я понял, что шансы снова на моей стороне. — Беркстед хрипло рассмеялся. — И точно. Я не только нашел этого Томаса, чертова Джеллико — помяни черта, и он появится, — но застал его за трогательной сценой обретения Катрионы Роуэн, которую бедняга считал погибшей. В конце концов мне всегда везло.

— Не так уж везло, — скрипнула она зубами. — Ты промазал.

Его возмущение вырвалось наружу жалким стоном.

— Вот уж невезение! Но за мной еще один выстрел, не правда ли? И на сей раз мишень так близка, что не промахнуться.

От торжествующей радости в его голосе, зловещего спокойствия, с каким он сделал это заявление, кровь ее застыла в жилах. А затем Катриона поняла, что уже не чувствует ни пальцев, ни ступней. Наступало онемение, и это был шок, страх — она не знала точно. Она больше ничего не знала. Осталась только его яростная злоба, убийственная в своей силе, какой была когда-то в Сахаранпуре.

Даже с одной рукой он оставался очень силен. Он сумел затащить ее на зады церковного двора. У нее мелькнула мрачная мысль — он намеревается убить ее здесь и зарыть глубоко в тени под высоким можжевельником.

Похоже, однако, что у Беркстеда были другие планы. Толкнув ее к прохладной каменной стене, он ударом плеча вышиб боковую дверь и втащил Катриону в едва освещенное помещение.

Приходская церковь Уимбурна была посвящена святым Марии и Варфоломею — как эти двое могли сойтись вместе, так и осталось тайной древних строителей. Она служила приходской церковью для всей деревни, хотя стояла на земле поместья. В прошлое воскресенье во время службы тут яблоку было негде упасть. Все тянули шеи, чтобы поглазеть на гостей семьи виконта, особенно на графа Сандерсона и его элегантную супругу в бельгийских кружевах. Сейчас в церкви было пусто как в склепе.

Потребовалось немало времени, прежде чем глаза, которым пришлось смотреть в залитое утренним светом небо, привыкли к полумраку. Но она хорошо могла видеть безлюдный зал, когда Беркстед грубо тащил ее мимо длинного ряда аккуратных скамей, мимо крестильной купели, где сегодня утром, после воскресной службы, собирались крестить крошку Аннабел, к маленькой двери, отделявшей неф от колокольни.

Вид этой узкой щербатой двери и ступенек, взмывающих круто вверх, заставил ее запаниковать снова. Беркстед толкнул ее вперед, и она уже не могла хвататься за пистолет, который упирался ей в челюсть.

Катриона выбросила левую руку в сторону, а правой ногой зацепилась точно за дверную раму. Она чувствовала, что от страха теряет рассудок, и сердце ее готово выскочить из груди, и дыхание сделалось хриплым и прерывистым. Она попыталась дышать через нос. Пыталась думать.

— Куда мы идем?

Она задыхалась и пищала как мышь. Она была в отчаянии.

— Мы идем наверх, — прошипел он ей в ухо, выламывая руку, которой она хваталась за стену — долго и старательно, и Катриона почувствовала нестерпимую боль в локтевом суставе, но руки не отняла. Затем еще раз, еще дольше, пока ее рука не начала дрожать от неимоверного усилия.

Стиснув челюсти, Катриона чуть не прокусила себе нижнюю губу. Нужно было заставить себя терпеть. Сколько сможет выдержать. Нужно быть сильнее Беркстеда. Нужно найти способ взять над ним верх. Нужно его перехитрить. Ведь она пережила и пожар, и пустыню, и изгнание. Она не может сломаться сейчас.

Но Беркстед был не менее силен, чем умен, при всей своей ничтожности. Как раз в тот миг, когда она решила, что не может терпеть больше, он вдруг отпустил ее руку и всем телом толкнул прочь от двери, и она не удержалась на ногах. Чтобы не упасть, ему пришлось привалиться к стене, и Катриона больно ударилась виском о дубовую панель двери.

Боль полоснула ее точно острый серп. Перед глазами пошли странные круги, и все вокруг сделалось неузнаваемым. Воцарилась звенящая тишина, столь полная и бездонная, что оглушила Катриону на долгий миг, прежде чем все — каждое отдельное ощущение ее тела — вернулось к ней, обрушиваясь на нее с такой жестокой силой, что поглотило целиком.