Песня Вуалей - Дарья Кузнецова

А я вдруг поймала себя на паническом страхе, что все это может оказаться сном. Что вот-вот я проснусь, а подполковника Разрушителя Зирц-ай-Реттера не окажется в этом мире. Не просто среди живых, а вообще как такового. Что я просто придумала этого сильного мужчину с серьезными карими глазами, а на самом деле есть только страх и ничего кроме.

Поэтому на поцелуй я ответила почти с отчаянием. Пытаясь убедить себя, что опасения беспочвенны, что – вот же он, рядом, живой и теплый. Человек, а не магография в газете.

Не знаю, в чем пытался себя убедить Дагор, но он как будто разделял мои страхи. Прижимал к себе так крепко, что было тяжело дышать, и целовал жадно, будто в следующее мгновение мог погибнуть весь мир.

В какой-то момент я кристально ясно поняла: просто поцелуя мне мало. Никогда прежде ничего подобного я не испытывала. Может быть, просто боялась допустить хоть кого-то достаточно близко, чтобы получить возможность испытать? Хотелось забыться и сгореть без остатка. Хотелось, чтобы горячие ладони и осторожные губы стерли с моей кожи последние воспоминания о том моменте, когда закончилось мое детство и моя вера в людей. И я, окончательно все для себя решив, уверенно потянула вверх черную рубашку. Разрушитель не противился; хотя, кажется, и удивился. Только потом, когда плотная ткань отлетела куда-то в сторону, мужчина аккуратно взял мое лицо в ладони и, – глядя очень внимательно, серьезно, тревожно, – тихо спросил:

– Девочка моя, ты уверена, что этого хочешь?

Я бы предпочла ограничиться кивком, но сейчас он лишил меня простейшего пути. И робкое, на выдохе, «да» прозвучало в настороженной тишине комнаты как удар колокола.

А после этого надобность в словах отпала. Бесценные книги были небрежно сброшены на пол, на столе стыл свежесваренный кофе, но здесь и сейчас все это не имело значения. Как не имел значения и старый продавленный диван, и неумолимо-строгий бой часов, и напитанные чужими бедами стены здания ИСА. Окружающий мир оказался лишь смутным подмалевком, из которого могло получиться что угодно, а могло не получиться ничего. Дым, зеркала и кисея – суррогатное подобие реальности. Иллюзия.

Имели смысл лишь два стремящиеся слиться воедино переплетенных тела и две свивающиеся в единую тугую нить судьбы.

И – да, у моего кареглазого наваждения получилось легко и непринужденно прогнать призраков прошлого. Наверное, потому, что я знала: для этого человека не существует ничего невозможного. И верила – ему и в него – безоговорочно, без слов и доказательств.

Обнявшись, мы лежали все на том же диване, согревая друг друга и одновременно понемногу остывая от огня, в котором горели несколько минут назад.

– Это так странно, – пробормотала я, нарушая заполненную только нашим дыханием и тиканьем часов тишину.

– Что именно? – уточнил Дагор, потому что я запнулась, пытаясь воплотить ощущение в слова.

– Ты как будто поделился со мной своей силой, спокойствием. Так странно – не бояться. Мне сейчас весь мир, все Владыки с их больными фантазиями не страшны. Я только боюсь, что ты окажешься моим наваждением. Что я просто придумала тебя, от отчаяния и одиночества, и ты вдруг исчезнешь.

– Почему именно ты? Может, это я тебя придумал, – усмехнулся он. – Теплую, искреннюю. Не бывает таких Иллюзионистов. Ты точно уверена, что ты Иллюзионистка?

– Нет, ты не мог. Ты же Разрушитель, грозный и суровый. Это мы, Иллюзионисты, вечно путаемся в своих вымыслах. И вообще, ты меня просто плохо знаешь, – я не удержалась от хихиканья. Я чувствовала себя очень легкой и счастливой, и тянуло смеяться просто так, без всякой на то причины. – Точнее, наоборот, почему-то знаешь только меня, а все мои маски тебя боятся.

– Ты меня заинтриговала, – тихо засмеялся он. – Мне уже хочется с ними познакомиться. Но, желательно, издалека, со стороны.

– Правильно, близко не надо. Мне бы не хотелось ревновать тебя еще и к ним, – поерзав и устроившись поудобнее, серьезно пробормотала я, бездумно очерчивая кончиками пальцев жуткие белесые узоры на коже мужчины, будто надеясь их таким нехитрым образом стереть.

– А ты планируешь меня ревновать? – Голос мужчины прозвучал очень озадаченно.

– Почему – планирую? Уже. Вот, например, я до сих пор не могу поверить, что вы с этой Рай просто друзья. Кстати, почему она «Рай»?

– Из-за фамилии, – тихо рассмеявшись, пояснил он. – Пожалуй, соглашусь с тобой, все это очень странно и непривычно.

– Что я тебя ревную – странно? – улыбнулась я.

– Ну, это один из факторов. Я же говорил, я плохо помню, как выглядела жизнь до плена. То есть события помню отчетливо, людей помню, поступки, даже какие-то эмоции. Точнее, плохо помнил, а сейчас, с тобой, кажется, начинаю вспоминать. Или, наоборот, забывать, заменяя прошлое настоящим. И это очень странно. Чувствовать, понимать, сравнивать…

Мы еще некоторое время полежали в тишине и полудреме. И я полушепотом пробормотала, уже почти соскальзывая в сон:

– Там кофе остыл…

– Ну и Яростный с ним, – ответил мне Разрушитель. – Спи.

И я послушно заснула.

Утро началось с громкого, решительного стука в дверь.

– Дагор, открывай, дело есть, – донесся до меня из коридора приглушенный голос Кадира. Такой гость с утра пораньше (на часах было начало восьмого) меня, мягко говоря, озадачил, поэтому пару секунд я потратил на бесплодные размышления на тему «а что ему вообще от меня надо?».

В чувство меня привела Лейла.

– Ой, – тихо и озадаченно проговорила она. А потом, скатившись с дивана, забегала по кабинету в поисках своей одежды. Опомнившись, я тоже принялся торопливо одеваться. Было странное ощущение, будто нас поймали на месте преступления. Или родители не вовремя вернулись?

Стук повторился, и Иллюзионистка замерла на месте, прижимая к груди ком из одежды, и испуганно уставилась на меня. А потом и я, и она, кажется, сообразили наконец, что происходит.

Рассмеялись одновременно.

Лель, хихикая, на цыпочках убежала в уборную, а я, на ходу застегивая брючный ремень, пошел открывать дверь, аккуратно перешагивая через живописно раскиданные по полу книги.

– Киначий клык! – поприветствовал меня, очень ошарашенно разглядывая, коллега.

– Ты меня ради этого разбудил? – иронично уточнил я, впуская Разрушителя в кабинет. К моему удивлению, он был не один, за плечом Кадира маячила его помощница, Хайят. Причем она меня разглядывала со странной смесью удивления и восторга. Тут же вспомнив вчерашние слова Лейлы об этой девушке, я почувствовал себя под таким взглядом крайне неуютно. И, махнув в сторону дивана рукой, двинулся к столу в поисках рубашки. Я точно помнил, что она была где-то там.

Ожидания оправдались. Подобрав одежду с пола, я легонько встряхнул ее, избавляя от пыли, и, надев, принялся заправлять в брюки. Гости все это время стояли едва не посереди кабинета и смотрели на меня почти круглыми от удивления глазами.