Холодный ветер среды - Соня Субботина

появился. После того алкогольного и несомненно позорного для его мужского достоинства эпизода он больше не объявлялся, но кошмар для Иры не закончился. Ужасные минуты вечного ожидания причиняли больше боли и страданий, чем сами моменты насилия, воспоминания о которых мозг надежно блокировал, лишь изредка подкидывая с периферии в центр сознания коротенькие отрывочки. Ира ненавидела себя за эти воспоминания, потому что они твердили, что на самом-то деле были моменты, когда она смогла испытать физическое удовольствие, но почему-то умалчивали, что это всего лишь часть ее странной и извращенной защитной реакции.

А потом объявился Саша со своими дурацкими фотками, и это стало последней каплей. Если бы сейчас на Иру напала бешеная лиса или свалился метеорит, она бы ничуть не удивилась. Всегда есть куда хуже. Всегда есть куда ниже падать.

Казалось бы, после всего произошедшего такая мелочь, как три практически невинные фотки, никак не смогут ее уже задеть, но удар Лаврова пришелся точно в цель. В этом году Ира как-то заглянула в старый мамин учебник по физиологии и прочитала про парадоксальные реакции на раздражители. Если рядом с собакой слишком часто включать громкий звонок, то вскоре она прекратит на него реагировать. И если вместо него включить звонок потише – реакция будет еще сильнее прежней. Те три фото после всего пережитого стали для нее слабым сигналом, вызвавшим слишком бурную реакцию.

Когда Ира вернулась из своих мыслей в реальность, на холсте не осталось пустого места. Черный фон, а на нем пять пришпиленных булавками бабочек, которые, очевидно, уже никогда не смогут выбраться из своего плена и взлететь. Четыре по углам и одна большая, с поломанным крылом, в центре. Ира замерла, забыв, как дышать. Почему бабочки? Она их, сколько себя помнила, боялась. Эти жуткие глаза, длинные тонкие хоботки и волосатые тельца – на фоне этого даже красота крыльев тут же меркла. Ничего романтичного Ира в них не видела. Те же пауки и то приятнее выглядели.

До ужина оставалось немного времени. Как раз достаточно, чтобы вернуться с этим холстом в свою комнату, изрезать его, сломать подрамник. А потом, по пути в столовую, выкинуть все в мусорку на территории кампуса.

Главная цель на день, как и все дни после дискотеки, – просто пережить его. Ира справилась и дожила сначала до ужина, а потом и до следовавшей за ним поездки в тот маленький рыбацкий городок, о котором рассказала вчера Гоша. Тут и правда было красиво. Ира сидела на камне со скетчбуком на коленях, смотрела на бухту и вполуха слушала Диану, изредка кивая и что-то угукая в моменты, когда от нее требовался ответ. Вишневской нравилось, что, в отличие от Насти, Диана не была тактильным человеком, и не нужно было постоянно уворачиваться от дружеских прикосновений.

Настя с Максимом взяли мягкое мороженое и ушли вдвоем гулять по городу. Ира долго смотрела им вслед. Они выглядели счастливыми, значит, она смогла их защитить, значит, она все сделала правильно. Они вернулись, так же держась за руки и улыбаясь, как и пришли, в спину им мягко светили золотисто-бархатные лучи закатного солнца. Ира достала телефон и сфотографировала друзей.

Перекидывая Насте кадры, Ира поймала себя на мысли, что в ту ночь она потеряла не только такую бесполезную по сути своей вещь, как девственность, но и нечто более важное. Шанс на здоровые и счастливые романтические отношения. После пережитого, утраты доверия почти ко всем мужчинам (Максим оставался единственным исключением из правил) и панического страха мужских прикосновений, максимум какие отношения ей светили – с психотерапевтом. Ира сглотнула в горле ком, нацепила улыбку и пошла вслед за всеми к приехавшему за ними автобусу.

«Молодец, Ира. Ты справилась еще с одним днем. Послезавтра ты улетаешь домой, и он будет очень далеко», – думала она, смотря в окно.

Глава 28. Дурдом

Задушив заботой, закопали под забором.

Наша Таня,

«Намордник»

Ира вышла из своей комнаты и осмотрелась. Коридор пуст, можно выдохнуть и пройти хотя бы пару метров, не натыкаясь на людей. Несмотря на все слова Гоши, что она сможет замять инцидент со сливом фото, Ира так и не смогла почувствовать себя в безопасности. Не помнила, когда последний раз испытывала это чувство, и не знала, сможет ли когда-нибудь его ощутить. Она всегда думала, что, в отличие от младшей сестры, стала счастливой обладательницей достаточно устойчивой психики, но, как оказалось, мужчинам не стоит труда расшатать и затем разрушить все, что угодно, стоит только захотеть.

Вишневская вышла на лестничную площадку своего этажа и увидела Макса.

– Черный, что ты тут забыл?

С одной стороны, Ира была очень рада видеть своего друга. Знала, что, пока он рядом, с ней ничего не случится, никто ее не обидит. После всего произошедшего Максим был единственным парнем, с которым она не боялась находиться в одной комнате. Рядом с ним Ира чувствовала себя как дома. Но с другой, она физически ощущала давящее чувство недосказанности. Нет, он не будет расспрашивать ни о чем, но одного его взгляда хватит, чтобы все мысли Иры были о том, как бы не сболтнуть ничего лишнего. Порой Вишневская не понимала, что же ее раздражает больше: активные действия Насти или терпеливое ожидание Макса. В любом случае произошедшее их никак не касалось (Ира делала все возможное, чтобы и не коснулось), так что игра в молчанку продолжалась. Да и кто знает, как они отреагируют? Может, они начнут обвинять ее так же, как это сделал Саша? Жертве насилия всегда проще сказать, что она сама виновата: не так оделась, не то сказала, не так посмотрела. Ну уж нет, еще одной словесной расправы она не переживет. По крайней мере, сейчас далеко вперед она еще не загадывала, вдруг у нее все же появятся моральные силы на признания?

– Тебя жду, Ириш. – Максим неловко улыбнулся. Он не знал, во сколько подруга выйдет из комнаты на этот раз, поэтому ушел сегодня от Насти раньше обычного и, кажется, целую вечность провел на лестничной клетке в ожидании.

В отличие от Насти, уже давно построившей на основе рисунков несколько вариантов развития событий, Максиму практически черно-белые картинки кисти Иры мало о чем говорили. Ну да, мрачные. Ну да, очевидно, что подруге грустно и тяжело. Но разве это не было очевидно и без глубинного психологического анализа декоративно-прикладного творчества и попыток расшифровать символы и найти тайные знаки в цветовой палитре? Макс всегда был