Фронтовое братство - Свен Хассель

Генерал поднес к козырьку три пальца в замшевой перчатке. Потом заковылял по улице на вывернутых внутрь коленями старческих ногах. Во время этого инцидента он блеял, как козел.

Лейтенант Ольсен щелкнул стертыми наискось каблуками и побежал. Едва успел козырнуть майору с малиновыми лампасами генштабиста на легких серых брюках.

Берлин, прекрасный, отвратительный, прогнивший до сердцевины Берлин! Хоть бы скорее началась революция, чтобы команды с фронта могли очистить тебя. Какое замечательное зрелище: Порта и Малыш за пулеметом на верху Бранденбургских ворот! Тыловые герои бегут со всех ног, спасая свою шкуру! Слава Богу, они живы.

Ольсен свернул на Иоахим-Фридрихштрассе. Уронил один из чемоданов, нагнулся, взвалил его на плечо и снова помчался, сломя голову.

Какая-то девица окликнула Ольсена. Он не услышал. Она рассмеялась и прошипела:

— Тупой скот!

Увидев этого лейтенанта, она была совершенно уверена, что получит фунт масла и бутылку водки.

Но у него, видимо, боевая психическая травма. Тупой скот.

И вот он перед этим домом. Большое, величественное здание со ступенями из полированного гранита перед орнаментированным порталом. Мраморная лестница с зеркалами в золоченых рамах на каждой площадке, с трубящими ангелами на стенах до самого верха. Впервые придя сюда, он усмехнулся при виде этих ангелов. Весь дом был громадным, просторным, бившим роскошью в глаза.

На втором этаже была высокая дубовая дверь с надписью готическими буквами на блестящей бронзовой табличке: «Фон Ландер», под фамилией буквами чуть помельче было написано приятное звание «Регирунгсрат»[136].

Лейтенант Ольсен поглядел на фамилию. Мысленным взором увидел надменных тестя с тещей, сплетницу-свояченницу.

Он сделал несколько глубоких вдохов, потом нажал кнопку. Вдали раздался звонок. Позвонил снова. Из-за двери ни звука. Постучал, сперва легонько, потом сильнее.

Тишина.

«Никого нет дома? — подумал он. — Странно». Побарабанил пальцами по резной дубовой двери. Потом сел на ступеньку лестницы. Тоскливо уставился на дверь. Вдали часы пробили двенадцать. Полночь.

Инге непременно должна быть дома. Гунни всегда боялся оставаться один. Ольсен прислушался. Что это? Что-то двигалось. Звук был очень легким, похожим на шелест шелка. Ольсен не сомневался, что слышал его. За дверью кто-то был.

Он уставился на двустворчатую дверь, словно бы насмешливо усмехавшуюся ему. За ней кто-то ходил украдкой. Кто-то, не хотевший, чтобы его слышали. Ольсен подскочил и заколотил по двери.

Ни звука.

Он попытался заглянуть через щель почтового ящика, но там что-то висело. Видна была только часть красной ковровой дорожки.

«Открой, черт возьми», — подумал он. Принялся колотить кулаками в дверь, но внутри все оставалось тихо.

Ольсену показалось, что слышится мужской шепот. Он понял, что внутри кто-то есть. Его Инге? Не может быть. Она всегда писала, что будет ждать его. Когда они расставались на вокзале Анхальтер, она сказала напоследок, что будет ждать.

Тяжело топая, Ольсен спустился по лестнице. Хлопнул парадной дверью так громко, чтобы было слышно наверху. Потом тихонько поднялся на лестничную площадку, откуда мог наблюдать за дверью квартиры тестя.

Дышал он тяжело, с трудом. Крепко сжал ручки чемоданов. Поднял взгляд на ангелов. Они тоже как будто усмехались ему. Плюнул в их сторону.

Снова задрожав, Ольсен вспомнил невысокого Легионера: «Мы скоты, никому не нужные скоты. Аллах мудр. Он знает, почему. Идите со мной в La Légion Etrangére и найдите смерть от ножа правоверного. Аллах возрадуется!»

И мучительно скривился.

По лестнице поднималась элегантная пара, дама и кавалер. Они остановились. Поцеловались. Засмеялись. Дама ударила кавалера по шарящей руке.

— Нет, Отто, подожди, мы ведь на лестнице, — прошептала она. Молчание и тяжелое дыхание.

Она издала легкий вскрик.

— Нет, не здесь. С ума сошел, вдруг кто-то появится!

Они стали подниматься. Заметив Ольсена, занервничали и робко оглядели его. Даже немцы могли спутать черный мундир танкиста с эсэсовским. Большие эмблемы в форме мертвой головы на его петлицах наводили на мысль о черных машинах, везущих ночами людей на расстрел.

Парочка торопливо прошла мимо. Поглядела через перила с четвертого этажа. Немного пошепталась.

Ольсен разобрал слова: «Налет. Гестапо». Щелкнул язычок замка.

«Теперь ночь у них испорчена», — подумал он, закуривая сорок третью сигарету. Взглянул на часы. Почти три!

Наконец он услышал, как дверь открывается. Появились Инге и рослый, крепко сложенный мужчина в хорошо сидящей одежде. Было слышно, как они поцеловались.

— До свиданья, дорогая, — прошептал он.

— До встречи, — сказала она.

— Да, в четверг, — прошептал мужчина. — Я отправлю посылку парнишке.

После этого сбежал по лестнице. Притаившегося в нише Ольсена не заметил. Выглядел он очень самоуверенным.

Перед глазами лейтенанта Ольсена заплясали красные пятна. В ушах зашумело. В отчаянии он заколотил по стене кулаками. Тело содрогалось от неудержимых всхлипываний. Он так плакал, что сводило мышцы живота.

«Что же делать? — прошептал он. — Инге, почему?» Внезапно его поразила жуткая мысль: Гунни, что с Гунни? Это его тот человек имел в виду под «парнишкой»? Гунни его сын! Он пойдет в гестапо. В СС. Не остановится ни перед чем, чтобы сохранить сына. Товарищи станут презирать его, если узнают, что он ходил в гестапо. Команда, его команда, отвернется от него. Легионер может убить. Ну и пусть. Лучше терпеть презрение и насмешки товарищей, чем потерять сына.

Ольсен медленно поднялся по лестнице. Постоял перед резной дверью. Потом позвонил и постучал.

На четвертом этаже открылась дверь. Послышался шепот:

— Это в квартиру фон Ландера, — прошептала женщина.

Из-за закрытой двери раздался низкий женский голос:

— Кто там?

Ольсен не сразу нашел силы ответить. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить расстроенные нервы. Отвечая, он не узнал своего голоса.

— Это Бернт, Инге.

Женщине за дверью потребовалось несколько секунд, чтобы овладеть собой.

Потом она появилась в открытой двери. Стройная, темноволосая. Ее карие глаза смеялись. Рот улыбался.

— Бернт, — прошептала она. — О, это ты!

И бросилась к нему в объятья. Он крепко прижал ее к себе. На миг поверил, что все, связанное с тем незнакомцем, ему привиделось.