Искра жизни - Эрих Мария Ремарк

Он налил себе еще приличную порцию «штейнхегера». «С какой стати он вспомнил именно об этом? Ах да, в связи с Зельмой. Чего бы только у него не было! Да, он упустил кое-какие шансы. Чего только не позволяли себе другие! Достаточно вспомнить Клумпфуса Биндинга из гестапо! Каждый день новая афера».

Нойбауэр отодвинул от себя бутылку. Дом казался ему таким пустым, словно Зельма вывезла всю мебель. «Фрейю она тоже утащила за собой. Почему у меня не было сына? Не его в этом вина, это уж точно! Ах, проклятье! — Он огляделся вокруг. — Что сейчас еще можно предпринять? Попробовать ее найти? В Каферндорфе? Но Зельма была сейчас в пути. Пока она доберется до места, может пройти много времени».

Нойбауэр обвел взглядом свои до блеска начищенные сапоги. Блистательная чета замарана предательством. Он поднялся и, тяжело ступая, прошел сквозь пустой дом на улицу. Там его ждал «мерседес».

— В лагерь, Альфред!

Машина медленно поползла по улицам города.

— Стоп! — вдруг проговорил Нойбауэр. — Альфред, в банк!

Он вышел из машины, стараясь выглядеть максимально подтянутым. Никто не должен ничего заметить. Вот так! Он не даст себя скомпрометировать! Выяснилось, что она сняла в банке половину всех денег. Когда он спросил, почему его не поставили в известность, и ответ только пожали плечами, сославшись на совместный счет. К этому добавили, что таким образом даже хотели оказать, ему любезность, ведь снятие крупных сумм с банковского счета официально не приветствуется.

— В сад, Альфред!

Пока они добрались, прошло много времени. Зато их взору в утреннем свете открылся умиротворенным сад. Во многих местах уже цвели фруктовые деревья Ярким многоцветием напоминали о себе нарциссы, фиалки и крокусы. Как пестрые пасхальные яйца, они светились в ядовитой зелени листвы. Вот их-то в неверности не упрекнешь — они явились вовремя, заявив о себе, как положено. Природа отличалась надежностью — тут никто не сбегает.

Он направился к кроликам, которые пережевывали пищу за проволочными решетками. В их ясных красноватых глазах не было мыслей о банковских счетах Нойбауэр просунул палец сквозь проволоку и погладил мягкие ангорские шкурки. Он хотел заказать из кроличьего меха шаль — для Зельмы. Какой же он все-таки добродушный дурак, которого все постоянно обманывают.

Он прислонился к решетке. Его возмущение в этой умиротворяющей обстановке теплого уютного крольчатника обернулось мучительным сочувствием к самому себе. Сияющее небо, распустившаяся ветка, которая раскачивалась перед входом, кроткие мордочки животных в сумеречном свете — все это способствовало его сиюминутному настроению.

Вдруг до его слуха снова донеслось грохотание. Оно было менее ритмичное, но более интенсивное, чем прежде. В его личные переживания властно рвался какой-то глухой подземный стук. Он постоянно усиливался, а вместе с ним снова возвращался страх. Но этот страх был уже не такой, как раньше. Он сидел глубже. Сейчас Нойбауэр был один и уже не мог больше заблуждаться, пытаясь убедить других и таким образом самого себя. Теперь он ощущал страх без каких-либо оговорок, он то подступал к горлу из желудка, то из горла снова перетекал в желудок. «Я не совершил ничего неправедного, — размышлял он без внутренней убежденности. — Я только исполнял свой долг. У меня есть свидетели. Много свидетелей. Один из них — Бланк. Совсем недавно я угостил его сигарой, вместо того чтобы засадить в тюрьму. Другой на моем месте просто забрал бы у него магазин. Бланк в этом сам признался, он даст показания. Я обошелся с ним прилично, он подтвердит это под присягой», — размышлял в нем отстранение какой-то внутренний голос.

Нойбауэр резко обернулся, будто эти слова кто-то действительно произнес у него за спиной. Перед ним выстроились в ряд выкрашенные в зеленый цвет грабли и лопаты с крепкими деревянными ручками. «Эх, оказаться бы сейчас крестьянином, хозяином сада, содержателем гостиницы или вообще никем! А эта вот проклятая цветущая ветка — ей проще, цветет себе и никакой ответственности. А каково оберштурмбаннфюреру? С одной стороны подошли русские, с другой — англичане и американцы, куда тут деться? Зельме хорошо говорить. Бежать от американцев означает попасть в руки к русским, уж можно себе представить, чем все это кончится. Они ведь неспроста прошли от Москвы и Сталинграда по своей разоренной земле».

Нойбауэр вытер вспотевшие глаза. Слегка пошатываясь, он сделал несколько шагов. Требовалась большая четкость в мыслях. Нойбауэр на ощупь выбрался из крольчатника. Ощутив свежесть на дворе, он глубоко вздохнул. Но вместе с воздухом он словно вдохнул и доносившееся с горизонта беспорядочное грохотание. У него задрожало в легких, и он снова почувствовал слабость. Легко, без отрыжки, его вырвало около дерева в окружении нарциссов.

— Это пиво, — проговорил он. — Пиво и «штейнхегер» мне не впрок. — Он окинул взглядом ворота. Альфред не мог его видеть. Нойбауэр немного постоял. Почувствовав, как под ветром у него высох пот на лбу, он нетерпеливо направился к машине.

— В бардак, Альфред!

— Куда, куда, господин оберштурмбаннфюрер?

— В бардак! — вдруг разозлившись, крикнул Нойбауэр. — Ты что, разучился понимать немецкий?

— Бордель закрыт. Сейчас в нем полевой лазарет.

— Тогда вези в лагерь.

Он сел в машину. Ясное дело — в лагерь, куда же еще?

— Как вы оцениваете обстановку, Вебер?

— Прекрасно. — Вебер спокойно посмотрел на него.

— Прекрасно? На самом деле? — Нойбауэр нащупал в кармане сигары; потом вспомнил, что Вебер их не курит. — К сожалению, у меня с собой нет сигарет. Была пачка, но исчезла. Одному Богу известно, куда я их засунул.

Он недовольно посмотрел на заколоченное досками окно. При авианалетах стекло вылетело, а новое не подвезли. Нойбауэр не знал, что его сигареты во время неразберихи были украдены и на них с помощью рыжего писаря и Левинского ветераны второго барака на целых два дня были обеспечены хлебом.

К счастью, сохранились его тайные записи — все его филантропические указания, которые затем «ошибочно» воспринимались Вебером и другими. Нойбауэр наблюдал за Вебером со стороны. Казалось, что начальник лагеря был абсолютно невозмутим, хотя за ним водилось немало всяких грехов. Вот и эти последние случаи, когда повесили… Нойбауэра снова бросило в жар. Он почувствовал себя уверенно.

— Что бы вы стали делать, Вебер, — спросил он задушевно, — если бы, предположим, на некоторое время из тактических соображений, вы меня понимаете, значит, на короткий выжидательный период противник занял нашу территорию, что, — поспешно добавил Нойбауэр, — как часто случалось в истории, вовсе не означает поражения?

Вебер слушал его с едва заметной лукавой улыбкой.

— Для такого, как я, всегда найдется, что делать, — ответил он по-деловому. — Мы снова расправим плечи, может быть, под другим именем. Ну, скажем, как коммунисты. В течение нескольких лет национал-социалистов больше не будет. Все станут демократами. Но это не так важно. По всей вероятности, я когда-нибудь и где-нибудь устроюсь работать в полиции. Может быть, даже с поддельными документами. Так и пойдет дело.