Древний Рим - Владимир Миронов

Вилла Адриана. Канопа

Завершал «золотой век» Римской империи великий римский стоик – Марк Аврелий (121–180 гг. н. э.). Его семья – испанского происхождения. Император делал все от него зависящее для восстановления морального, культурного, правового оздоровления империи. Если некто захотел бы выбрать пример для подражания, вероятно, им скорее всего мог бы стать Марк Аврелий. Императором он стал в 161 г. То было время, когда Римская империя достигла наибольших размеров, но сопротивление германцев, парфян усиливалось. Пришлось послать войска на Восток для обуздания Армении (166 г.), затем направить в Придунайские земли, где начиналось великое переселение народов. В это время германцы перешли в наступление, к ним присоединились и многочисленные славянские племена.

Перед этим человеческим потоком, казалось, будет бессильна римская армия. «Для меня, как Антонина, град и отечество – Рим, как человека – мир. И только полезное этим двум градам есть благо для меня». Он и прожил, служа двум этим градам. Поэтому едва ли не вся жизнь Марка Аврелия прошла в боях и походах, хотя он не любил ни того, ни другого. Он писал: «Паук гордится, когда поймает муху, а тот – зайца, тот – сардинку, тот – кабанов, а тот – сарматов. С точки зрения принципа, все – разбойники». Аврелий сумел очистить эти земли от варваров, применяя тактику противопоставления одних варваров другим, сохранив границы империи в крепости и нерушимости. Более всего на свете он любил находиться в обществе ученых и философов, а вечера коротал наедине с любимой книгой «Беседы Эпиктета». Император-философ был последователем Эпиктета (50—140 гг. н. э.), следуя завету поздней Стои: «Нельзя заботиться зараз и о душе своей, и о мир-ских благах. Хочешь мирских благ – откажись от души; хочешь уберечь душу – отрекись от мирских благ. Иначе ты будешь постоянно раздваиваться и не получишь ни того ни другого». Эпиктет, будучи фригийским рабом, сознавал, сколь сурова жизнь. Его девиз: «Терпи и воздерживайся». Жил он скромно. Единственным имуществом, оставшимся от него после смерти, была дешевая глиняная лампа. Но свет от его философии был ярок и доходил до многих. Эпиктет любил повторять: «Я могу, умирая, стать духом своим выше смерти, показать и себе и людям, что смерть не имеет надо мною никакой власти. Я могу, если придется, умереть за правду и этим содействовать тому, чтобы она укрепилась в людях». Во многом этой философии и следовал Марк Аврелий. Вероятно, в годы военных походов начал император вести интимный дневник, который затем воплотился в известнейший труд – «Наедине с собой».

Конная статуя Марка Аврелия

Об этой книге Э. Ренан напишет… Божественной, душевной чистотой дышит каждая страница. Никто не писал проще для самого себя, с единственной целью излить душу, без какого-либо свидетеля, кроме Бога. Ни тени системы. В сущности, Марк Аврелий не держится никакой философии, хотя почти всему обязан стоицизму, переработанному римским разумом. Он не принадлежит ни к какой школе. Книга Марка Аврелия не имеет никакой догматической основы и потому вечно будет свежа. В ней могут найти поучение все, начиная от атеиста или воображающего себя таковым до человека всего более преданного особым верованиям культа. И заключает: «Это самая чисто человеческая книга из всех существующих… Итак, Марк Аврелий не есть свободно мыслящий; едва ли он даже философ в специальном смысле слова». Его философия – это воззрения воина и мудреца, главы могучей империи, вступавшей в закат «золотого века».

Марк Аврелий

Высшим благом для себя он считал жизнь согласно природе. Как и Эпиктет, был уверен, что истинная сущность людей заключена в духовности. Благодаря ей мы подобны Божеству. Марк Аврелий – один из наиболее просвещенных и умных людей своего времени. По его словам, сердечностью и незлобивостью он был обязан деду Веру, родителям – скромностью и мужественностью, матери – благочестием, мудростью, воздержанием и простым образом жизни, далеким от роскошества. Он не посещал публичных школ, имея счастливую возможность пользоваться услугами прекрасных учителей на дому; знал Гомера, Гесиода, Софокла, Еврипида, Аристофана. У знаменитых ораторов учился риторике. В жизни привык, как видим, довольствоваться малым. От брата своего он усвоил любовь к домашним, к истине и справедливости. Рим представлялся ему как государство с равным для всех законом, которое управляется согласно законам равенства и равноправия. Марк Аврелий почитал философию, был постоянен в проявлениях щедрости, верил в любовь друзей и исполнен был самых благих надежд и намерений. Зная, что время человеческой жизни – миг, а сущность ее – вечное течение, он понимал и то, что дух нужно взращивать, чтобы победить в жизненной борьбе. Но ради чего? Ради власти? Нет, – во имя истины. Поэтому призывал сохранять ум, простоту, добропорядочность, серьезность, скромность, приверженность к справедливости, честность, благочестие, благожелательность, любвеобилие, твердость в исполнении надлежащего дела. «Употреби все усилия на то, чтобы остаться таким, каким тебя желала сделать философия», – писал он.

Капитолийская площадь с копией статуи Марка Аврелия

У Марка Аврелия было сердце республиканца под тогой цезаря. Видимо, так надо понимать предостережение: «Не иди по стопам Цезарей». Империя обрела в его лице не только философа на троне, но что важнее, нужнее для государства, – правителя научно-прагматического склада, обладающего к тому же высоким интеллектуальным уровнем. Это не какой-то случайный проходимец, занявший место цезаря на волне переворота или поднявшийся на гребне удачи. Он ценил настоящий ум. Среди консулов и проконсулов мы видим многих его учителей и просто умных людей. Вместе с тем, понимая, что достойная философия должна стать законом повседневной жизни, он отдавал себе отчет и в том, сколь труден путь достижения гармонии и сколь непросто достичь баланса между высшими моральными и интеллектуальными истинами и тем, что люди обычно называют «прозой жизни». Это был прагматик самой высшей пробы, причем с Богом в душе. Он считал, что человек является хозяином своей судьбы. Многое можно изменить, если собрать в один кулак всю волю, напрячь ум, заковать себя в узду железной дисциплины. И тогда, говорил он, ничто и никто не в силах помешать тебе. Ты будешь подобен гранитному мысу, о который разбиваются все, даже самые свирепые волны. Вместе с тем он считал всех людей членами единого сообщества, братьями и сестрами, которые должны понимать и любить друг друга. «Люди существуют друг для друга, – утверждал он, – чтобы друг друга улучшать и возвышать!» Не случайно иные, рисуя портрет (особенно раннего периода), сравнивали его с изображением «святого в церкви». И хотя святым он, конечно, не был, но его правление (как и правление Луция Вера, соуправителя) отмечено многими достижениями в области внешней и внутренней политики.