Стрелы ярости - Энтони Ричес

– Братья, мы пьем за вениконов. Пусть они запомнят тот день, когда две тунгрийские когорты с небольшой помощью Юпитера, даровавшего дождь… – он театрально понизил голос, понимая, что сейчас к нему обращено внимание всего зала, – выстояли против десяти тысяч этих ублюдков. – Фронтиний возвысил голос, почти прокричав последние слова своего тоста: – Благодарность в приказе за Красную реку!

Послышались одобрительные возгласы, и все присутствующие подняли стаканы. Фронтиний повернулся к Юлию, вопросительно подняв бровь.

– Как там Дубн?

– Пока не ясно. Все зависит от того, не занесло ли копье какой-нибудь дряни в его печень. – Юлий поднял стакан в сторону Марто и произнес тихо, чтобы его слышали только те, кто стоял рядом: – За тебя, Марто, и за твоих воинов. Если бы не вы, наш брат Дубн, вероятно, был бы уже мертв. Да и все остальные тоже.

В знак одобрения офицеры подняли свои стаканы. Бритт кивнул, принимая почести, и сделал большой глоток пива из своего рога.

– Думаю, у тебя еще будет возможность оказать нам подобную услугу, центурион, но я благодарю тебя за добрые слова. Если мне будет позволено… – Фронтиний кивнул, сделав ему знак продолжать, – то я бы хотел выпить за ваших лучников. Неподготовленные и необученные, они держались тверже всех прочих воинов. Они стали настоящими победителями во вчерашней битве.

Он поднял рог. Тунгрийские офицеры, посерьезнев, закивали. Все помнили, как много солдат Марка погибли или получили серьезные ранения в битве на берегу Красной реки. Примипил осушил стакан и уселся за ближайший стол.

– Отлично сказано. А теперь, братья, я с вами прощаюсь. Допивайте – и отправляйтесь спать. У вас осталось всего несколько часов. Завтрашний марш будет столь же изнурительным, как сегодняшний, так что вы должны быть свежи и готовы ко всему.

Фронтиний вышел из харчевни и мимо казарм Второй когорты направился к воротам, в ту сторону, где были расквартированы его собственные подчиненные. Он машинально ответил на почтительное приветствие часовых: все его мысли уже были заняты завтрашним маршем.

Фурий, стоя в холле госпиталя, следил за примипилом, пока тот не скрылся из виду. На всякий случай он еще немного подождал и, убедившись, что опасность миновала, двинулся по главному коридору, стараясь как можно тише проходить мимо ответвлений, ведущих в платы. Его сапоги тихо поскрипывали при каждом шаге. Комнаты были забиты ранеными, но никто из пациентов не обратил на него внимания: лекарь распорядилась, чтобы пациентам, измученным тяжелыми процедурами, дали снотворное питье. В конце коридора Фурий остановился и прислушался. Фелиция делала записи о проведенных за день хирургических операциях и что-то тихо бормотала себе под нос. Фурий открыл дверь и вошел в ее тесный кабинет. На него дохнуло теплом огня, горевшего на небольшой жаровне у дальней стены. Женщина, испуганная его внезапным появлением, расслабилась, когда узнала неожиданного гостя. С внутренней улыбкой он подумал, что скоро от ее спокойствия не останется и следа.

– Добрый вечер, префект Фурий. Полагаю, вы пришли навестить ваших раненых. Они…

Фурий заговорил, не дожидаясь, пока она закончит фразу. Его резкий тон сразу же заставил ее отпрянуть.

– Нет, я пришел к тебе. И ты немного не в курсе: я больше не префект Фурий, я теперь просто Фурий, и все тут. Фурий – трус и неудачник. Меня разжаловали, но, как ни странно, в моем новом статусе есть и положительная сторона: я больше не должен вести себя так, как подобает старшему офицеру. – Он закрыл за собой дверь, хищно улыбнувшись сидевшей перед ним Фелиции. – Должен сказать, что мои сексуальные вкусы всю жизнь доставляли мне множество неприятностей. Видишь ли, мне нравится, когда женщина сопротивляется.

Фелиция посмотрела на него с зарождающимся страхом, а затем окинула взглядом комнату, ища средства для защиты.

– Беда в том, что некоторые женщины, которым я благоволил, сопротивлялись так сильно, что меня обвинили в изнасиловании. – Он замолчал, печально покачивая головой. – Первые несколько раз моему отцу удалось откупиться, но потом я приобрел привычку душить тех женщин, чьими телами насладился, чтобы заручиться их молчанием. Именно по этой причине меня перевели сюда из Первого легиона Минервы. Юная девушка, которая мне приглянулась, принадлежала к слишком влиятельной семье, так что замять дело не вышло. Прямых доказательств моей вины не было, но подозрений вполне хватило, чтобы легат отослал меня подальше, заявив, что поступает в моих же интересах. Братья девушки поклялись на алтаре Немезиды отомстить за ее смерть. – Он поднял руку и продекламировал: – О Немезида, крылатая уравнительница жизни, темноликая богиня, дочь справедливости!

Он снова улыбнулся, и его пустой, бессмысленный взгляд ужаснул Фелицию.

– Разумеется, легат не стал говорить моему новому начальству, почему он решил от меня избавиться: меня бы просто отказались принять. Так я очутился здесь, где никто не знает о моих маленьких слабостях. Немезида, дочь справедливости? Ха! Нет на свете никакой справедливости! – Он наклонился, приблизив лицо к Фелиции. – Если бы она существовала, я бы сидел сейчас взаперти в резиденции губернатора, ожидая бесславной отправки домой. Но мы-то с тобой знаем, что это не так. И поэтому я могу сделать с тобой все, что захочу, и никто ни о чем не догадается, потому что я умею заметать следы… Думаю, ты уже в курсе того, как я поступаю со своими жертвами, поскольку осматривала тело одной из них?

Испуганная Фелиция медленно кивнула, не в силах оторвать глаз от склонившегося над ней лица. Фурий довольно улыбнулся, обеими руками схватил ворот ее туники и с силой рванул ткань в разные стороны. Взяв женщину рукой за горло, он заставил ее подняться на ноги и, прижав к стене, свободной рукой сбросил с ее плеч остатки туники, обнажив тело.

– Это именно то, что мне нужно. Через минуту, красавица, ты будешь визжать, как свинья, которую режут.

Он сорвал льняную полосу, сдерживающую груди женщины, и крепко ущипнул сосок, который от боли напрягся и затвердел. По лицу Фурия расплылась довольная усмешка.

– Вот видишь, твое тело выдает тебя… вам, сучкам, такое нравится, и все ваше сопротивление – сплошное притворство.

Дверь заскрипела и отворилась. Корнелий Феликс осторожно заглянул внутрь. Его правая рука была перевязана.

– Я… О боги, что тут…

Фурий обернулся и въехал кулаком в лицо кавалериста. Раненый кавалерийский офицер отлетел к стене и потерял сознание.

Фелиция отчаянно пыталась распахнуть ставни, но Фурий оттащил ее от окна и, залепив ей звонкую пощечину, с торжествующим смехом толкнул на пол.

– Куда это ты собралась? Нет уж, давай-ка снимем все остальное, чтобы ничего не мешало.

В офицерской харчевне Марк осушил стакан, поставил его на стол, взял шлем и растеряно огляделся.

– Проклятие!