Демоны Дома Огня - Александра Груздева

Он поднялся с колен, склонился над девочкой, руки его затрепетали, в воздухе очерчивая ее тело. Потом правую руку он поместил над ее лбом, а левую над сердцем. И долго держал их так. Вдруг он отшатнулся, отряхивая руки. Он был весь в поту, рубашка прилипла к спине, на лбу блестели капли. Он вдохнул глубоко-глубоко, через рот, как будто втягивал что-то из воздуха, совершенно безумным взглядом обвел стены, посмотрел на Аду, будто впервые ее видел, взгляд его задержался на ее обручальном кольце (она держала в этой руке лампу). И вдруг, точно вспомнив о чем-то, похлопал себя по нагрудному карману и выудил одну из своих запонок. Он держал ее на ладони одной руки, а другой поводил по воздуху, сделал хватательное движение, будто что-то поймал и вложил это что-то в сапфир. Осторожно опустил запонку на грудь девочки. И снова встал на колени.

Ада уже устала высоко держать лампу в вытянутой руке, чтобы свет падал на кровать сверху. Она решила поменять руки, желтое пятно света качнулось, и Ада чуть не вскрикнула, ей показалось, что девочка вздохнула. Она придержала колебавшуюся лампу. Действительно ребенок дышал.

– Тейята ом беганзе беганзе маха беганзе радза самургата сваха… – повторял и повторял нараспев Ян непонятную фразу. А напоследок произнес перевод, вероятно удовлетворяя любопытство Ады: – Пусть хранят божества тех, кто очутился в джунглях и других опасных местах: детей, стариков, беззащитных, спящих и душевнобольных.

Они вышли из дома. Все стояли уже как на похоронах, со скорбными лицами. Ян взглядом отыскал мать девочки:

– Ваша дочка будет жить. Одно из ее имен теперь будет Сапаэ (Сапфир). Сейчас она спит. Тот сапфир, который вы найдете у нее на груди, пусть будет при ней, пока она не поправится, под подушкой или в руке. А поправится она через два дня. После этого сделайте из этого сапфира кулон, и пусть носит на шее. Пусть не снимает. Пока этот сапфир с ней, болезни будут обходить ее. Она счастливо выйдет замуж и проживет долгую жизнь. Нет, не притрагивайтесь ко мне, пожалуйста, – предупредил он, увидев, что женщина тянет к нему руки и подходит, шатаясь, как незрячая. – Не надо. Сейчас ко мне нельзя прикасаться. Виджай, где у вас можно вымыть руки?

Вместо Яна, который наотрез отказывался от любых прикосновений, обнимали Аду. Благословляли их обоих. Виджай с друзьями пошли их провожать, плачущая от счастья мать и ее родственницы остались с девочкой. Виджай дорогой все что-то спрашивал у Яна. Ада поняла: пытается узнать, как лучше его отблагодарить. Ян давал ему какие-то инструкции, тот понятливо кивал головой. Возле храма опять задержались, на этот раз дольше, чем прежде. Ада не знала, который час, сколько они пробыли в доме Виджая, но чувствовала, что ужасно устала и проголодалась.

Когда они остались одни (Ян отправил сопровождавших обратно, просил не провожать их до берега), Ада спросила:

– А ты в самом деле девочку вылечил? Почему же сначала сказал, что не можешь?

– Нет. Я не вылечил ее. Это было невозможно. Она будет жить, но я сделал ужасную вещь. – Он говорил медленно, подбирая слова: – Не знаю, как точно объяснить. Но это что-то вроде замены души. Я дал ей вместо души камень, сапфир. Так нельзя поступать, это неправильно. Но мне стало жаль мать этой девочки. Она не была готова смириться со смертью. Все-таки единственная дочь… – Какое-то время они шли молча, потом наконец Ян подвел черту: – Для родителей она будет прежней дочерью. Ну, может, немного неловкой в первое время. Она проживет долгую жизнь и умрет спокойно.

Вообще-то Ада не особо верила в мистику и всякое там колдовство, но тут был особый случай…

– А куда делась настоящая душа этой девочки?

– Я забрал ее.

– Но ведь это ужасно – забрать у человека душу! Кто ты такой, чтобы так поступать?

Ян остановился, кусая губы. За темными стеклами очков разгорался синий огонь.

– Не навсегда, – начал оправдываться он. – Я верну ее. – Знал, что не вернет, но иначе этой девушке из снов он не мог ответить – нельзя ее огорчать. Сейчас его волновало и то, что обычный для его глаз пейзаж – угольно-черный океан и серый, как пепел, песок – налился красками, и Ян удивленно оглядывался вокруг, наслаждаясь тем, что листья – зеленые, песок – желтый, а небо – такое голубое, будто сложенное из драгоценных камней. Насколько радостнее смотреть на мир, когда у тебя есть душа.

– Я верну другую душу ее владельцу, обещаю, – сказал он, чуть не плача.

– Что за глупости ты говоришь? Ты, вообще, нормальный? – Вспомнив причитания Элен, Ада отшатнулась от Яна. – Ты все выдумываешь. Ты просто болен.

– Я болен, – согласился он. – Когда-то давно я был болен очень сильно. Но я выздоровел, когда понял, что среди людей мне нет места. Не бойся меня, пожалуйста.

– Я и не боюсь, – ответила Ада уже без прежнего беспокойства в голосе. Здесь ведь как с собаками, нельзя показывать, что ты их боишься.

– А знаешь, что означает твое имя на сингальском? – неожиданно спросил Ян, меняя тему. – Ада – это «сегодня». Очень хорошее имя. Очень правильное. На острове нет календаря. На самом деле он, конечно, есть, но у тех, кто живет рядом с океаном, его не существует, как и дней недели, есть вчера, завтра и послезавтра. Все, что возможно сделать, делают сегодня и не загадывают на завтра.

– А мне кто-то сказал, что мое имя переводится с древнееврейского как «украшение».

Ян, боясь нарушить шаткий мир, который установился между ними, поспешно предложил:

– Давай зайдем куда-нибудь поесть. Очень есть хочется. Ты ведь «ротти» еще не пробовала? Это такие блинчики с начинкой…

– А который сейчас час? – заволновалась Ада, ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как они ушли с пляжа.

Он пожал плечами: «Не знаю».

– А как в Доме Гильяно узнают время, если ни одних часов нет?

– Там нет часов, чтобы никто не заметил, что время в Доме не сходит с одного места, – ответил Ян. – Дом является осью времени. А время в Доме отсчитывается по дону Гильяно. Пока он находится на террасе – это время завтрака. Когда поднимается в кабинет – первая половина дня, когда спускается в столовую – время обеда. И так далее. Поэтому его день так строго расписан. Пойдет что-нибудь не так в его дне – время в Доме сдвинется, а в мире оно может пойти вспять или скачками. Иногда так и происходит – обычные люди называют эти периоды катастрофами. За природной стихией или войной они и не замечают, как сдвигается время.

Ада не подала виду, что удивлена ответом. Начала привыкать к сказкам. Ян рассказал ей очередную сказку Дома Гильяно, не более того. Кто поверит, что Дом – ось времени? Но было и обидно, что он принимает ее за маленькую девочку, которой для объяснения сгодится любая выдумка. Она уже хотела всерьез разобидеться, но тут они зашли в грязную забегаловку, и стало не до выяснения метафизических тонкостей.

На столы взглянуть было страшно. Клетчатые красно-белые салфетки в пятнах. Будто все, что здесь подавали, должно было оставить на столах след. И мухи! Это кошмар какой-то. Но Ян точно не замечал ни грязи, ни мух. Хозяин сам вышел к жаровне. Ада старалась не смотреть на скатерть, чтобы ее не стошнило от отвращения. Ян попросил принести большой кофейник. Поразила посуда. Белоснежный фарфор. Трудно было ожидать от этой забегаловки подобного сюрприза. Скорее можно было предполагать, что вынесут черепки и гнутые вилки. Но нет, вилки и ножи им тоже подали приличные и даже чистые. Когда Ян наливал ей в чашку кофе, она спохватилась: