Жажда возмездия - Жюльетта Бенцони

— Я начинаю по-настоящему думать, что он сошел с ума, — воскликнул посол. — Карл только что совершил худшее из своих безрассудств: когда он покидал замок Жэ, то поцеловал герцогиню и поклялся ей в вечной дружбе, а одновременно приказал де Ла Маршу охранять ее и ее детей в то время, когда она хотела отправиться в Женеву к своему зятю, епископу.

— Он арестовал герцогиню Иоланду? Но зачем?

— Она отказалась следовать за ним в Бургундию, а его цель состояла в том, чтобы таким образом крепко держать Савойю. К сожалению, один из слуг спрятал наследного принца Филибера и его младшего брата на хлебном поле. Сейчас они в Женеве, и я представляю, какой шум поднимет епископ! Могу поклясться, что заговорят о поцелуе Иуды, а король Людовик, который явно в здравом рассудке, воспользуется возможностью и потребует опеки над своей сестрой и племянниками.

А это превратит Савойю в смертельного врага нашего герцога. Как будто ему мало других!

— А где герцогиня?

— Недалеко отсюда: в замке Рошфор, рядом с Долем . А Ла Марш провалил наполовину свое задание, и я считаю, что для него это плохо кончится.

Но голову Оливье де Ла Марш сохранил. У герцога Карла и без того было много забот, чтобы долго задерживаться на этом случае: швейцарцы продолжали свое наступление. Захватив Лозанну, они решили направиться на Женеву, но в это время вмешался король Людовик. Результат сражения при Мора привел его в восторг, но он не желал, чтобы швейцарцы продолжали растаскивать наследство его племянников, и поэтому прибегнул к своему испытанному способу — мешку с золотом.

На всякий случай он направил в Шамбери и войско, демонстрируя свою силу и готовность к войне. И через какое-то время Савойя и кантоны подписали мир.

— Великий человек! — воскликнул Панигарола с истинным восхищением. — Это один из немногих, кто не считает войну последним из искусств!

По-видимому, у Карла было другое мнение, и поэтому он собрал в Салене Генеральные штаты Верхней Бургундии и объяснил, что они должны ему помочь в войне со швейцарцами. Он произнес перед своими подданными пламенную речь, приводя примеры из Тита Ливия о проигранных битвах и выигранных войнах. Он начал все это, чтобы защитить их самих, их жен, детей и имущество от смертельного врага: французов и швейцарцев. Он так хорошо говорил, что все собравшиеся в слезах обещали ему свою поддержку в охране границ, но при двух условиях: чтобы сам герцог в этом участия не принимал и чтобы он при первой возможности заключил мир. Карл дал все обещания, которых от него хотели, и с новой энергией принялся за работу. ;

— Донна Фьора, — заявил он молодой женщине как-то вечером, когда она пришла к нему петь вместе с Баттистой, что стала делать все чаще, — когда я одержу победу над этими негодяями и отберу у них свое состояние, вы станете принцессой. Вы сможете выбрать из моих земель то, что вам больше понравится. И я верну вам ваше приданое.

— Мне вовсе этого не надо, монсеньор. Спокойно жить воспоминаниями о моем супруге, — Фьора сочла более разумным не говорить ему о том, что она узнала, — это все, что мне надо. Я не люблю войну, и тому, кто правит моим государством, лучше быть к этому готовым.

— Эта война будет последней. Затем вы станете подлинным украшением моего двора.

Фьора ничего не ответила, найдя, что фраза звучит несколько странно. А отношение к ней Карла снова изменилось. Он попросил ее снова надеть женскую одежду, даже если это было траурное платье, которое, по словам герцога, «так удачно подчеркивало ее красоту».

Ей больше не приходилось выдерживать приступы его гнева, а, наоборот, он стал по отношению к ней чрезвычайно любезен, делал ей подарки, расспрашивал о детских годах, о ее жизни во Флоренции, о которой он сам часто мечтал и даже видел себя в качестве въезжающего в нее победителя, потому что мыслил захватить и Италию…

— Бог меня простит, но мне кажется, что он влюблен в вас, — воскликнул Панигарола, глядя на то, как она раскладывает по комнате великолепный кусок светло-серого атласа с золотой вышивкой, который специальный курьер привез из Дижона.

— А не кажется ли вам, что у вас слишком сильное воображение?

— Конечно, нет. У меня нет оснований упрекать в этом Карла, но я вовсе не уверен, что это сделает вас счастливее. Я наблюдаю его в состоянии восторга, а большая страсть у такого человека, целомудрие которого всем известно, может быть очень опасной.

— И что мне делать?

— Бежать! Как можно быстрее и как можно дальше!

Я вам помогу… если еще буду здесь.

— Вы собираетесь уехать?

— Я сильно опасаюсь, что меня не сегодня-завтра отзовут. Последствия битвы при Мора сокрушительны, и политика моей страны может измениться. Милан сближается с Францией, и если мой хозяин порвет с Бургундией…

Фьора помолчала. Мысль о том, что верный друг уедет, угнетала ее. Отбросив сверкающую ткань, она подошла к окну, за которым пылал закат:

— Если вы уедете, возьмите с собой Баттисту, потому что я тоже не останусь здесь. Что бы ни случилось, но больше с герцогом на войну я не поеду. Я видела Грандсон и Мора — мне этого достаточно.

В следующие дни герцог держался спокойнее. Он решил уехать из Салена в замок Ла Ривьер, мощное феодальное строение, увенчанное башнями с внушительными оборонительными сооружениями, расположенный на высокогорном плато. За ним отправились его близкие и двор. Помещение, отведенное для Фьоры, было гораздо богаче, чем раньше, но мирные дни закончились, и бежавшие из-под Мора люди уже не могли спокойно перевести дыхание и наслаждаться покоем, как в Салене.

Первая новость, дошедшая до Ла Ривьер, вывела Карла из себя. В то время как штаты Бургундии согласились помогать ему, Генеральные штаты Фландрии, собравшиеся в Ганде, не только отказали ему в какой-либо помощи, но потребовали вернуть некоторые суммы, выделенные на военные расходы, под предлогом того, что армия больше не существует.

— Нет армии! — вопил герцог. — Скоро эти жалкие фламандцы узнают, есть ли у меня армия! Я пойду на этих бунтовщиков, как только накажу пастухов из кантонов! А этот осел, канцлер, который осмеливается так со мной разговаривать, ответит за это своим состоянием. Я все отберу у него.

И еще хуже: герцог Рене II, бабка которого, старая принцесса де Водемон, умерла и завещала ему огромное состояние, завербовал швейцарских и эльзасских наемников, взял в долг у города Страсбурга артиллерию и освободил Люневилль. Считали, что он пойдет на Нанси с целью прогнать оттуда бургундцев.

Эта новость заставила забиться сердце Фьоры. Она узнала, где был Деметриос. Теперь надо было придумать, как найти его.

— Это будет нелегко, — озабоченно проговорила Леонарда. — Выйти из этого замка, закрытого, как сундук хорошего купца, а затем из охраняемого лагеря довольно трудно, так как герцог настолько привязан к вам, что вас охраняют строже, чем настоящую невесту.: