Полнолуние - Андрей Кокотюха

И все-таки вполне могло прийти к тому, что какие-либо легенды не понадобятся. Придется действовать совсем иначе. В таком случае следует готовиться к наихудшему сценарию. Для себя и для других. Тех, кто уже успел, несмотря на желание фронтовика-одиночки, стать ближе, роднее…

Щелк.

Щелк-щелк-щелк.

— Есть! — выдохнул Теплый.

Вернувшись к реальности, Андрей не понял, сколько времени отняло у Жоры укрощение замка. И какой отмычкой удалось открыть.

Выпрямившись и потянув за кружок двумя руками, Теплый медленно распахнул тяжелую дверцу.

Луч фонарика выхватил из середины стопочку аккуратно сложенных картонных папок. Их заботливо перевязали веревочкой. Это первое, что бросилось в глаза.

Свет скользнул ниже. Левченко, не контролируя себя, грубовато оттолкнул Жору в сторону.

— Говорите, есть? — послышалось сзади.

Левченко знал, чей это голос. Даже думал застать его тут раньше, безуспешно пытался позвать на помощь. И все равно появление оказалось неожиданностью.

Или не услышали, как заходил, увлекшись проникновением в здешнюю тайну.

Или он крался тихо, неслышно.

Не все в его возрасте так могут.

— Если бы я мог открыть этот сейф сам, меня бы уже тут не было.

— Что вам мешало, Саввич? Не стойте там в дверях. Подходите ближе. Поговорим.

— Нам, очевидно, давно нужно было поговорить, Андрей.

Доктор Антон Нещерет сделал несколько шагов вперед. Став так, все еще старался держаться дальше от слабенького света. Но Левченко выставил перед собой левую руку с фонариком, чтобы луч выхватил старого врача из темноты. Он дернулся, попробовав отойти из поля зрения. Потом махнул рукой, будто разгоняя надоедливую мошкару.

— Мы могли бы договориться, старший лейтенант. Тогда бы вам не пришлось тащить сюда лишних свидетелей.

— Чисто теоретически, Саввич, — о чем вы собирались со мной договориться?

— Почему собирался? Я за этим и пришел. Слушайте, вы, когда заскочили ко мне сегодня после обеда, уже все знали?

— Совсем все надеюсь услышать от вас. Здесь и сейчас. Вам же хочется рассказать кому-то про собственные научные достижения. Вы же не выдержали, начали вчера ночью. Только я тогда очень хотел выпить самогонки и спать. Пропустил мимо ушей несколько важных деталей.

— Хм… А если бы не хотели пить и спать?

Со своего места Левченко не мог рассмотреть, правда ли Нещерет при этих словах ехидно усмехнулся. Но был убежден: наверное, так и есть.

— Ближе подойдите, сюда. Кричим, разговора толком не выйдет. Вы же говорить хотите?

— Хочу. Только, если будете так любезны, не долго. Потому что нужно решить, как мы все четверо действуем дальше.

Сделав еще несколько шагов, Нещерет приблизился к небольшой группке. Остановился на расстоянии вытянутой руки, заложил руки за спину, как никогда раньше напомнив внешне актера Черкасова, проговорил:

— Верно. Так уютнее вести переговоры. Андрей, вы не сказали, до чего бы додумались, если бы вчера после всего не хотели пить и спать.

— Ни до чего, — честно признался Левченко, прежде всего — сам себе, потом уже доктору и всем остальным. — Даже когда услышал сегодня несколько жутких историй про это место и здешний лес, не вычислил бы, что Гот — это вы. Скажите, вы правда представляете себя Богом? Я атеист вроде бы… Но вот так серьезно считать себя особой, равной Богу…

— О! Вы узнали даже об этом! — Удивление прозвучало искренне. — Тогда я буду уважать вас еще больше, Андрей. Сколько вас знаю, много раз говорил с вами и все время думал: этот молодой человек непрост. Оказывается, вы мудрее, чем я мог допустить. Жаль, очень жаль. А то бы до этого не дошло.

— До чего?

— Вот эта наша встреча здесь… трое против одного… Кстати, вы серьезно думали поймать Лобо?

Все трое переглянулись.

— Кого? — вырвалось у Теплого. — Слышишь, старик, ты не заворачивай поганок, иначе…

— Помолчи, — осадил его Нещерет, будто студента в классе. — Я так понимаю, это кто-то из уцелевших вчерашних… или пусть позавчерашних бандитов. Правильно? Все так говорят про Теплого, Жору. Я имею сомнительную честь с ним познакомиться, да?

— Закрыл бы ты хавло, старый, — огрызнулся тот.

— Н-да, — доктор задумчиво потер подбородок. — Знаете, Андрей, такой экземпляр мне бы подошел. Примитивный человеческий тип, крепкое телосложение. Он бы даже поблагодарил, став на порядок более высшим существом, чем есть сейчас.

— Мне тоже интересно, почему Лобо, — сказал Левченко.

— Так я его назвал. Своего выкормыша, последнего своего воспитанника. Он был последним, Андрей. Я удивляюсь, как вы его убили. Так далеко я не вижу, но ближе подойти не решился. Когда услышал предсмертный крик, понял: все кончено. У меня на него не поднялась рука, в отличие от остальных. Этот — мой любимец. Но воины-волки в любом случае долго бы не жили.

Андрей слушал — и не верил в то, что воспринимает услышанное слишком уж спокойно. Поняв молчание старшего лейтенанта по-своему, как поощрение говорить дальше, а все будут слушать, Нещерет продолжил:

— Любой скотовод отдал бы много молоденьких бычков за скальп кого-то из племени Лобо. Ничего не напоминает? — Левченко отрицательно мотнул головой. — Хорошо, еще процитирую. Выучил на память, а вам стыдно должно быть, Андрей. Квартировали у библиотекарши, кажется, когда-то, в другой жизни, развивались как интеллигентный человек. А такие элементарные вещи не припоминаете. Ну, забыли? Старый Лобо был вожаком стаи огромных серых волков. Где бы он ни появлялся, там всегда царил ужас, а местные жители впадали в отчаяние. Лобо, ну? Волк из рассказа Сетон-Томпсона[16]. Разве не читали его рассказы о животных?

— Давно, — соврал, не читал ничего. — Вы его сейчас цитируете, правильно понимаю?

— Верно. Я назвал своего любимца Лобо. Потому, когда все началось и вышло не только из-под моего контроля, остановить смог всех, кроме него. Да и не был он вредным. Творил только то зло, которое я ему позволял.

— Много позволяли?