Зенитная цитадель "Не тронь меня!" - Владислав Шурыгин

Трудно говорить… Слезы застилают глаза, но память о наших погибших товарищах, долг перед новым поколением военных моряков требуют собраться с силами и от имени живых обратиться к памяти тех, кто отдал свои жизни за наше счастливое сегодня, за прекрасное завтра. «Здравствуйте, братья-моряки… Дорогие наши боевые друзья!.. Мы пришли почтить вашу светлую память.

Все эти годы мы жили одной мыслью — быть достойными вас. Каждый из нас всю свою жизнь гордо несет звание защитника Севастополя. Вместе с нами почтить вашу светлую память пришли молодые моряки-черноморцы. Они свято хранят боевые традиции, бдительно несут свою вахту, надежно охраняют морские рубежи нашей великой Родины…»

Плавно опустился на гребень морской волны венок, и каждый из нас снова и снова мыслями был с теми, с кем расстались мы 35 лет назад…

…Первым, к кому были обращены наши мысли, был наш командир — капитан-лейтенант Сергей Яковлевич Мошенский. В эти дни мы считали своим долгом встретиться с женой, дочерью и внучкой нашего командира. И вот мы вместе, самые близкие и родные, боевые товарищи того, кого уже нет. Вера Степановна рассказывает нам о нем, о коротком счастье, о его большом сердце…

Мы слушали и думали, какой большой должна быть любовь, чтобы через 35 лет говорить о человеке, о привычках, характере, поступках его, как будто все это было только вчера.

И мы в свою очередь рассказываем о нем…

Дочь командира Аза Сергеевна хочет больше услышать о своем отце, которого она видела только на фотографии. Очень хочется, чтобы наши взволнованные, сбивчивые и несвязные рассказы помогли ей еще зримее представить образ ее замечательного отца.

Каждый из нас каким-то своим, личным воспоминанием — деталью, штрихом, эпизодом — воссоздает образ нашего командира. Внимательно слушает нас четырнадцатилетняя внучка Сергея Яковлевича Мошенского — Ирочка. Девочка за весь вечер не проронила ни слова. Только когда мы уходили, тихо сказала: «Спасибо вам… Как хорошо, что вы пришли».

Ирочка может гордиться своим дедом, который навечно остался двадцатисемилетним, молодым, мужественным, непобежденным. Идут годы, но образ Сергея Яковлевича Мошенского, человека и коммуниста, командира плавучей зенитной батареи героического Севастополя, живет и будет жить века. Это говорим мы, ныне здравствующие фронтовики-севастопольцы!»

Третья встреча, состоявшееся в 1981 году, была особенной… И тут хотя бы вкратце я должен сказать о том, что предшествовало ей. А счастливо предшествовало ей дважды изданная Военным издательством Министерства обороны моя книга «Железный остров» (в 1979 и 1986 годах).

…Возвратился в Москву, а дома меня ожидало письмо с обратным адресом «Кировоградская область, г. Александрия… Якимец».

Якимец? Так ведь это бывший зенитчик с баковых 37-мм автоматов! Якимец Николай Тимофеевич. Как давно отправил я запрос в этот город, и вот надо же, когда книга почти закончена, пришел ответ.

Не сразу я обратил внимание на стоявшие на конверте инициалы, но с первых строк письма понял: я опоздал… «Пишет Вам жена Якимца Николая Тимофеевича — Галина Изотовна. Извините за поздний отзыв на ваше письмо, но я только на днях нашла его, разбирая бумаги и фотографии в гардеробе. Дело в том, что, когда пришло ваше письмо, нас не было дома, а на хозяйстве была старая бабушка. Она и убрала ваше письмо до нашего приезда, а потом забыла.

Я была в Киеве возле мужа, который тяжело болел и лежал в больнице. Он умер, так и не прочитав вашего письма. Он бы мог вам так много рассказать, у него была уникальная память. Он знал по фамилии и имени каждого моряка на корабле «Не тронь меня», любил рассказывать о товарищах своим сыновьям. У нас два сына — Владимир и Василий. Владимир окончил институт и работает в сельхозотделе главным экономистом, Василий учится в Киеве в Институте народного хозяйства. А отец наш работал главным бухгалтером совхоза-техникума. После войны он был в Севастополе, встречался с бывшим комиссаром своим Середой, а потом к нам трое его товарищей-моряков приезжало. Один, Иван Тягниверенко, крупный такой из себя. Много вспоминали, спорили. Помню еще, что на плавбатарею Николай мой попал после школы оружия… Где же вы, Владислав Иванович, были раньше, как бы он вам был рад, сколько бы он рассказал… Ваше письмо мы сбережем как память. Если вы напишете об их плавбатарее, пришлите, пожалуйста, нам. Очень, просим. Особенно мои сыновья».

Да, я опоздал и уже никогда не увижу наводчика зенитного автомата, бесстрашного бойца плавбатареи Николая Тимофеевича Якимца. Но живут на земле его сыновья. И они должны знать о подвиге отца.

Я вообще должен сказать — удивительная эта связь «отцы — дети». Порой забываешь, упускаешь ее из виду, даже и не ждешь, а она вдруг неожиданно и удивительно проявляет себя, эта прекрасная связь — отцы и дети!..

Вспомните, в начале книги, в главе «Моряки нужны на суше», рассказывалось, как в октябре сорок первого с плавбатареи были сняты два 130-мм орудия и вместе со своими расчетами направлены на сухопутные позиции, на фронт. Командовал теми людьми и орудиями лейтенант Михаил Захарович Лопатко. Какова их судьба?

В воспоминаниях севастопольцев часто упоминалось о наскоро поставленных батареях морских орудий, которые в октябре 1941-го приняли на себя первый удар рвавшихся к Севастополю войск генерала Манштейна. Имей я в данном случае право на фантазию, то, не опираясь на факты, наверное, написал бы главу о плавбатарейцах-артиллеристах лейтенанта Лопатко. О том, как в сухой крымской степи, на холмах, вгрызались они в землю, спешно устанавливали доставленные с таким трудом орудия — стотридцатки. Орудия, не имевшие колес, а потому не ведавшие, что значит отходить, отступать. Я бы написал о том, как рано утром, когда в небесной прохладной сини трепетали и пели птицы, крымская степь наполнилась зловещим гулом, и трудно было понять, откуда он исходил, этот гул, с земли или с неба. Потому что в небе появились фашистские бомбовозы и стервятники, а по степи на Севастополь ползли десятки немецких танков…

— Орудия к бою! — скомандовал лейтенант Лопатко и еще раз окинул взглядом свои стотридцатки, грозно нацеленные на степь, на вражеские танки, и бойцов-товарищей своих, напряженно приникших к прицелам и панорамам…

Я не начинал главу книги с этих строк, хотя так, наверное, было. «Наверное» — не аргумент, когда пишешь пусть даже крошечный кусочек истории. Когда-нибудь я точно, наверняка, узнаю о первом бое плавбатарейцев на сухопутье. Может, от того же комендора Петрова, который приезжал на встречу с плавбатарейцами в 1977 году, а возможно, от кого-то другого. Безусловно одно: от Михаила Захаровича Лопатко я об этом не узнаю. Здесь я тоже опоздал…

Знаю, что со своими людьми и орудиями он принял бой. Где был бой и каким?

Из того боя Лопатко вышел живым и участвовал в защите Севастополя. При оставлении города, в июне — июле 1942 года, ушел на Большую землю на одной из последних подводных лодок. Стал командиром БЧ-2 на тральщике. Выполнял отчаянные рейсы, тралил мины, высаживал десанты, доставлял боезапас и подкрепления нашим войскам. В июне 1943 года в неравном бою тральщик был потоплен, а те, кто остался жив, находились в воде более суток, пока их не обнаружил наш самолет и не подобрал катер-охотник. Недолгий отдых, лечение — Лопатко был легко ранен, — и снова служба на боевых кораблях.