Голос мертвых - Брайан Ламли

В данном случае, безусловно, сыграло свою роль мое человеческое начало, которое время от времени проявлялось в моих снах. Свойственная человеку слабость затуманила мой взор, когда я смотрел на эту чувственную принцессу кочевого народа. Содрогание, возникшее у меня между бедрами, было проявлением любви (если хочешь, можешь называть это именно так), человеческой любви, но никак не страсти, свойственной Вамфири. К стыду своему, во сне я стал мокрым, словно дрожащий от страсти юнец после встречи со своей первой в жизни девочкой.

Но сны, как правило, точно предсказывают будущее. Да и сон ли это был? Вот почему я, чтобы подтвердить свои предположения (а, возможно, и по другим причинам, ибо я, определенно, был опьянен), каждую ночь сжигал свои травы, чтобы вновь погрузиться в волшебный сон. И он всегда оставался одним и тем же, кроме того, что с каждым разом мы все лучше и лучше узнавали друг друга. Марилена и я... чем приятнее становились наши любовные игры, чем больше доставляли они удовольствия, тем все безоружное перед ней становился я... и наконец понял, что, если вместо восхитительного сна я не перейду к реальности, не узнаю ее на самом деле, то просто сойду с ума!

И вот тогда-то она и явилась ко мне во плоти.

Она принадлежала к племени Григория Зирры, которого все называли Король Зирра. В действительности, она была дочерью Григория. Так что я оказался прав — ее и в самом деле можно было считать принцессой кочевого народа.

Они появились зимой, в конце января. Стояли такие холода, каких я не помнил за всю свою жизнь. Мои зганы поставили свои кибитки и телеги в круг возле самых стен замка, обнесли их насыпью из плотно спрессованного снега, а внутри кругов разбили палатки, внутри которых для тепла разместили всю домашнюю живность. О, мои мудрые подданные предвидели, что зима предстоит очень суровая. Они трудились не покладая рук, запасая по всей округе корм для своих животных. Но, несмотря на все принятые предосторожности, им — как людям, так и животным — пришлось бы очень туго, и они едва ли смогли бы пережить столь тяжелую зиму без помощи и поддержки боярина, живущего в замке.

Двери своего замка я всегда держал для них открытыми, в залах было тепло, повсюду в каминах горел огонь. К их услугам всегда были добрый пунш и красное вино, так же как и зерно, из которого они могли испечь хлеб. Мне это ровным счетом ничего не стоило, ибо все это, так или иначе, принадлежало зганам — в лучшие времена они приносили эти продукты, а я в них совершенно не нуждался.

Однажды утром ко мне пришел человек. Он охотился в принадлежащих мне горах. Я не лишал цыган такой возможности. Если им удавалось подстрелить трех кабанов или вальдшнепов, одного они отдавали мне. Он-то и рассказал мне о згане Зирре, о том, что его табор застрял неподалеку на перевале и что лавина унесла в пропасть все их кибитки. Спаслись только немногие, разбросанные бурей по всему перевалу и погребенные под снегом.

" Я знал, что его рассказ — правда. Той ночью я вновь находился под воздействием трав и видел сны. Но на этот раз они были лишены плотских наслаждений, а были заполнены снежными вихрями и воплями падающих в бездну и умирающих людей. Но Марилену я во сне не видел, и потому меня очень беспокоило — была ли она среди них.

Я позвал к себе предводителя своих цыган.

— Там, в снегах, — сказал я ему, — находится девушка. Этот человек приведет вас туда. Она — тоже из племени зганов. Отправляйтесь, найдите их, откопайте из снега и приведите сюда. Да поторопитесь, ибо, если вы опоздаете и она погибнет, дом Ференци навсегда закроется перед вами. Ты понял меня?

Он меня прекрасно понял и спешно покинул замок. Днем они вернулись, и предводитель пришел ко мне, чтобы сообщить, что из всего племени Зирры, насчитывавшего около пятидесяти человек, им удалось найти живыми лишь самого Григория Зирру и дюжину его людей. Трое из них получили переломы, но не опасные для здоровья, еще двое — женщины преклонного возраста, а остальные... одной из них была дочь Григория по имени Марилена.

— Вели своим женщинам, — приказал я ему, — позаботиться о них, накормить и дать им все необходимое. Не жалейте ничего — лишь бы им было уютно, удобно, чтобы они чувствовали здесь себя как дома. Думаю, у них ничего не осталось. Ни одежды, ни повозок, ни одеял. А потому без моей помощи они обречены. Устройте их внутри замковых стен. Найдите для них свободные комнаты, но так, чтобы они располагались поблизости от моих апартаментов, и разместите их отдельно друг от друга. В чем дело? — спросил я в ответ на его озадаченный и удивленный взгляд.

— Вашим собственным людям, господин, это может показаться странным, — ответил он. — Их удивит ваше столь благосклонное отношение к чужим. И что мы должны служить тем, кто не является вашими верноподданными вассалами, и уступить им свое место.

— Ты говоришь со мной честно и прямо, — признал я, — и этим нравишься мне. Я тоже буду с тобой откровенен. Я слышал, что эта Марилена Зирра очень хорошенькая. Если это правда, возможно, что я захочу взять ее, — ведь не только твоим цыганам холодными ночами нужны тепло и ласка. Вот почему ты должен отнестись к ним уважительно, особенно к ее отцу и членам ее семьи, если таковые там есть. Я не хочу, чтобы они увидели во мне холодного, равнодушного и жестокого невежду.

— Да что вы! Это вы-то, хозяин? — воскликнул предводитель, однако голос его оставался ровным, без тени чувств и эмоций, а лицо совершенно бесстрастным." — Холодный? Жестокий? Да никому и в голову не может прийти ничего подобного! Кто же в это поверит?

Прежде чем ответить, я некоторое время пристально и изучающе смотрел на него и наконец заговорил:

— Честность и прямота — это одно, а развязность и нахальство — совсем другое. Ты смеешь фамильярничать со мной? Откровенно говоря, я не думаю, что тебе сойдет с рук подобная... наглость. Вот почему, когда ты говоришь мне подобные вещи, да еще таким тоном... будь любезен... улыбаться... — Я снова пристально посмотрел на него и издал некое подобие утробного рычания, отчего ему стало очень не по себе.

— Господин, — заговорил он, дрожа с головы до ног, — я не хотел сказать ничего...

— Успокойся! — ответил я. — Тебе повезло — я сегодня в хорошем расположении духа. Хорошенько запомни и учти все, что я сказал! Позже, когда люди Зирры придут в себя, ты проводишь меня к ним. А теперь — убирайся!

Однако, когда я оказался среди них, я остался недоволен. Дело было не в том, что мои приказания не были исполнены, все было сделано в полном соответствии с ними. Просто выпавшее на долю этих людей тяжкое испытание сделало их совершенно безучастными ко всему — они были абсолютно сбиты с толку и растеряны Для того чтобы прийти в себя и излечиться, им требовалось время. А пока они дрожали от ужаса и говорили лишь тогда, когда к ним обращались.

А где же моя воображаемая принцесса? Я видел лишь кучу грязных лохмотьев на полу возле огня. Меня раздражало то, что мои сны обманули меня, что в их толкованиях я потерпел неудачу. А я терпеть не мог неудачи, особенно если это касалось меня самого.

Какое-то время я мрачно разглядывал это отребье, потом наконец спросил.