Ленин. Соблазнение России - Леонид Млечин

Осенью 1917 года без продовольствия осталась практически вся европейская часть России, в том числе действующая армия. Весной 1918 года начался голод. Большевики ввели продовольственную диктатуру. Наркомат продовольствия получил чрезвычайные полномочия. Декрет ВЦИК от 13 мая 1918 года потребовал все зерно «сверх количества, необходимого для обсеменения полей и личного потребления по установленным нормам до нового урожая, заявить к сдаче».

29 мая 1918 года объявили всеобщую мобилизацию рабочих и беднейших крестьян в Рабоче-крестьянскую Красную Армию «для борьбы за хлеб и для отражения обнаглевшей на почве голода контрреволюции». 4 июля председатель Реввоенсовета Лев Троцкий, выступая перед продовольственными отрядами, объяснил:

— Гражданская война уперлась в хлеб!

В деревню двинулись продотряды, которые получили право применять силу, если крестьяне не станут отдавать хлеб. Разрешалось в случае отказа сдавать хлеб подвергать репрессиям целые села. И с этого момента судьбы города и деревни разошлись. Конечно, сельская беднота, у которой ничего не забирали потому, что у нее ничего не было, поддержала эту политику, но в целом деревня не приняла насильственного выкачивания хлеба, что чаще всего выглядело просто как грабеж.

Гражданская война шла не только между белыми и красными. Политическая борьба различных сил дополнялась ненавистью крестьян к крупным землевладельцам и ненавистью крестьян друг к другу — бедняков к середнякам. 11 июня 1918 года появился декрет о создании Комитетов бедноты, чтобы они помогли собирать хлеб. Создавая Комбеды, большевики помогли молодому поколению в деревне, недавним фронтовикам, забрать власть у пожилых крестьян. Это был еще и конфликт поколений.

Новая власть давила самых успешных хозяев, называя их кулаками. «Темная крестьянская масса из числа земледельцев-общинников по призыву большевиков учинила этим наиболее высокопроизводительным хозяйствам небывалый разгром»[7].

После большой гражданской войны началась малая. Деревня против города, крестьянин против горожанина. При этом высокая политика, события в стране крестьянина не очень волновали. В этой острой политической борьбе деревня ведь не хотела определенно становиться на сторону белых или красных. Деревня желала, чтобы ее оставили в покое, и сопротивлялась всем, кто пытался забрать хлеб.

Деревенским беднякам еще разрешили обменивать продукты на промышленные товары. Остальные крестьяне обязаны были продавать зерно государству по твердым ценам за денежные знаки, которые превратились в ничего не стоящие бумажки…

Государство обещало в обмен на хлеб снабдить деревню промышленными товарами, но промышленность развалилась, ничего не производили, поэтому продотряды просто забирали хлеб. Что особенно возмущало крестьян — это то, что реквизированное у них зерно гнило на железнодорожных станциях: продармейцы либо торговали, либо гнали из него самогон.

«Нормы сдачи продовольствия носили чисто условный характер, их зачастую определяли “на глазок”, — пишет историк Иван Альбертович Чуканов. — “Расплата” с крестьянами осуществлялась, как правило, при помощи расписок, обещавших, что “в будущем” за полученный хлеб с крестьянами “рассчитаются”. Часть продуктов оплачивали по так называемым твердым ценам, что в условиях гиперинфляции было чистой фикцией…

Жесточайшими методами проводилась продразверстка в 1920 году. Во-первых, был расширен ассортимент сдаваемого продовольствия. Сдаче подлежали овощи, мясо, молоко, птица, яйца. Установили разверстку на сдачу соломы, шкур, пеньки, меда и т. д. Во-вторых, реквизиция носила более изощренный характер… В-третьих, продразверстка проходила в условиях неурожая, вызванного засухой и недосевом полей. В 1920 году разверстка носила социальный характер. Хлеб, сданный зажиточными крестьянами, шел в зачет беднякам, что порождало у них иждивенческие настроения…».

Заградительно-реквизиционные отряды экономист Николай Афанасьевич Орлов, который служил в комиссариате продовольствия и редактировал ведомственный журнал[8], называл «разбойничающими и охулиганившимися».

К 1 мая 1919 года продармия насчитывала 25 тысяч человек.

«Продовольственная политика Центра, — писал Орлов, — претворилась на местах в систематическое преследование имущего крестьянства (в том числе среднего), поголовную реквизицию и даже конфискацию хлеба (где были на то достаточные силы), неистовства заградительных отрядов и крестьянские восстания…

Кроме озлобления населения — и крестьянского, и городского рабочего, мы от наших заградительных и запретительных мероприятий ничего не получаем, полицейская борьба с мешочником ведет лишь к оживлению спекуляции и росту вольных цен».

Руководство большевиков этого не понимало. И не хотело понимать. Они верили в плановое хозяйство и централизованное управление. Большевики верили, что плановое распределение ресурсов и производственных заданий все решит. А получилась система бюрократизированная, расточительная и неэффективная.

13 мая 1919 года Коллонтай опубликовала в харьковских «Известиях» статью «Борьба с царем-голодом»:

«Что делать в борьбе с дороговизной и голодом?

Уже полтора года бьется над этим вопросом комиссариат продовольствия.

Уничтожить всякую свободу торговли?.. Помилуйте, запротестует обыватель, а за ним и менее вдумчивый рабочий — тогда пропадут с рынка все товары! Тогда-то и начнется настоящий голод!..

А между тем национализация торговли, строгий учет и беспощадное преследование спекуляции — это единственный путь. Централизация продовольственного дела в руках государственного аппарата обеспечивает то, что и при минимальном подвозе продуктов рабочий класс в первую очередь получает свой паек; если подвезен хлеб, сахар, рыба, мясо — первый, кто получит свою долю, это — трудящийся класс».

Крестьянин ответил на такую политику сокращением посевов. В Тамбовской области чуть не половина пахотной земли не засеивалась. Сеяли только для себя. А в 1920 году еще и разразилась засуха. Выполнение продразверстки стало невозможным. Деревня взбунтовалась. Самое крупное восстание вспыхнуло в Тамбовской губернии. Возможно, потому что нашелся вождь — Александр Антонов.

Александр Степанович Антонов родился в семье отставного фельдфебеля, а вырос в городе Кирсанове. Будущий вождь крестьянского восстания грамоту постигал в городском училище, потом работал писарем в волостном управлении.

14 ноября 1906 года полицейский пристав из Кирсановского уезда оповестил начальника Тамбовского губернского жандармского управления:

«В селе Соколово шестью грабителями, вооруженными браунингами, отнято у продавца 125 рублей 37 копеек. В книге-дневнике один из грабителей расписался так: «7 ноября 1906 года партия социалистов-революционеров взяла все деньги».

Это было боевое крещение молодого эсера Александра Антонова.