Победитель - Андрей Волос

Симпатичный он был человек, этот Валерий Павлович. Плетнев даже в какой-то момент подумал — а не отсоветовать ли ему между делом начинать разговоры с незнакомцами такими вот искренними и жаркими речами?.. Кто знает, на кого нарвешься. Посадить не посадят, не те времена, и дела не заведут, а все же неприятности могут выйти…

Ну вот сейчас, например. Конечно, все понимают — в чем-то нефтяник прав. С другой стороны — такова политика государства, политика страны. Кто он такой, чтобы верность этой политики подвергать сомнению? И даже полагать вовсе неверной! Должен ли человек, который мыслит подобным образом, занимать руководящие должности хотя бы даже и на производстве? А между тем Валерий Павлович совершенно определенно занимает какую-то руководящую должность, по всему видно…

Можно ведь допустить, что случайный собеседник решит вдруг, что — нет, не должен он ее занимать ни в коем случае! Уверившись в этом, ему не составит труда под удобным предлогом выведать фамилию этого смешного нефтяника, а потом позвонить в местное Управление и рассказать все, что успел узнать даже за столь короткий срок. И тогда, скорее всего, в самом ближайшем будущем жизнь симпатичного нефтяника во многих отношениях переменится — и зарплата крякнет, и общественный статус понизится, и путевки на курорт ему долго не видать как своих ушей! Что, конечно же, скажется и на жизни его близких — жены, детей…

Но как-то не пришлось до поры до времени к слову, и ничего похожего Плетнев не сказал.

Попутчик оказался словоохотлив, однако не до такой степени, чтобы стать назойливым. Говорил он интересно. Кроме того, самому Плетневу сказать было особенно нечего. Ну правда, о чем он мог с Валерием Павловичем искренне поговорить? — о погоде? о ценах на рынках курортных городов? о футболе? Пожалуй все… Нефтяник пылко рассказывает ему о своих заботах, радостях и огорчениях, а Плетнев о каких своих может ему поведать? Что у пистолета Макарова подчас затворную раму заедает? Да уж…

Время незаметно подкатилось к обеду, и Валерий Павлович, взглянув на часы, заметил, что пойдет, пожалуй, прогуляется к вагону-ресторану. И не хочет ли Плетнев составить ему компанию?

— Да ладно вам, — остановил его Плетнев. — Давно тухлятины не ели? Вы с курорта, а я-то от родных, с домашними харчами… Идите лучше за чаем, а я тут пока разберусь.

Он выдвинул из-под полки продуктовую сумку (мама настояла, чтоб была отдельная, а не вместе с другими вещами) и начал доставать припасы. В первую очередь это была жареная курица и помидоры. Курицу готовила мама. Помидоры в картонную коробку из-под сапог укладывала Валька, увещевая его на тот счет, что их, во-первых, не так много, чтобы поднимать шум из-за пустяков, во-вторых, он прекрасно с ними справится в поезде, — еще и пожалеет, что не взял на пару килограммов больше, а в-третьих, что остатки доест в Москве, а то и приятелей угостит, и все ему позавидуют, потому что таких сладких, сахарных, душистых помидоров там сроду не видывали.

Кроме того, имели место огурцы, и тоже в немалом количестве, — если бы это были патроны для «Шилки», ими можно было сбить пару-другую вражеских бомбардировщиков, — пакет редиски, большой пучок зеленого луку, шесть вареных яиц, две свежепросольных скумбрии, буханка черного хлеба, белая соль в пузырьке из-под нитроглицерина и четыре медовые груши, немедленно по извлечении из сумки привлекшие пристальное внимание невесть откуда взявшейся осы. Плетнев хотел ее прихлопнуть, но вместо того пожалел и просто выгнал в коридор.

Вернувшись с парящими стаканами и кое-как уместив их на заваленном снедью столе, Валерий Павлович не стал ни отнекиваться, ни церемониться, а только молча развел руками. На взгляд Плетнева, это было лучшее, что он мог сделать.

Они славно пообедали, напились чаю, и разговор — как все вагонные разговоры, одновременно необязательный и необходимый — невесть каким образом повернул на вопросы литературы. Здесь Плетневу тоже похвастаться было особенно нечем — служба не много оставляла времени для чтения. Но, во-первых, мамины уроки и настояния не прошли для него даром и, во-вторых, хоть и по случайному стечению обстоятельств, но он все-таки читал «Понедельник начинается в субботу».

— Просто сумасшедшая книга! — хохоча, восклицал Валерий Павлович. — А Выбегалло каков? Да вот вы зайдите ко мне на работу, я вам в одном отделе пяток таких покажу!..

— А кот! — вторил Плетнев. — Который все про Полуэктовичей!..

Валерий Павлович обессиленно отмахивался и сгибался.

— Просто обалдеть можно, — в конце концов сказал он, отдуваясь. — А ведь есть еще продолжение. Не читали? «Сказка о тройке».

— Нет.

— О-о-о! Это, я вам скажу… Ее не печатают. Больно уж…

И он, морщась, пошевелил пальцами.

— Что?

— Да больно уж… к жизни близко, вот что. Выбегалло — это все-таки милое такое преувеличение… из юмористической сферы… а тут дело к сатире ближе!.. да какой!.. «Народ желает бифштекс с лучком или без?» — должно быть, процитировал он и снова расхохотался. — Уморительное произведение. И печальное. Очень печальное. Там, например… Нет, нет, не буду, а то придется с самого начала все пересказывать! Вы лучше сами где-нибудь возьмите, она гуляет в самиздате. Это же просто чудо! «Ну и что? Обыкновенная говорящая рыба!..»

И опять засмеялся.

— В самиздате? — улыбаясь, переспросил Плетнев. — Понятно…

— Вообще, как ловко они подметили весь этот наш интерес к вещам загадочным, непонятным… а? Телекинез там всякий… телепортация… полтергейст! Неопознанные летающие объекты! Ведь щекочет сознание-то, щекочет!

— Честно сказать, я во все это не верю, — сказал Плетнев, пожав плечами.

— М-м-м… да ведь это не вопрос веры, — заметил Валерий Павлович. — Верить в это или не верить — одинаково непродуктивно. Доказательств нет — это другое дело. Но кто знает — может, еще и появятся, а?

— Не знаю…

— Вот, например, вы о лозоходцах слышали? Тоже ведь вещь совершенно фантастическая! Ходит человек со свежей ивовой рогулькой в руках и показывает — тут, мол, на воду надо бурить, тут — штольню бить за медной рудой… Не слышали?

— Нет.

— А ведь именно так и есть! Один из самых древних геолого-поисковых методов!.. Я давно этим увлекаюсь. Только у меня вместо веточки… — Он вскочил, снял с полки портфель, раскрыл и сунул в него руку. — У меня вот такая рамочка. Вот она.

И протянул Плетневу свое изделие из толстой медной проволоки — примерно в форме греческой буквы «омега», только с прямыми углами. Ну, или если к концам ножек русской «П» еще по горизонтальной палке в разные стороны приделать.

— Почему нужна именно свежая ивовая ветка? — спросил он и тут же сам торжествующе ответил: — Да потому что она должна быть электропроводной! Древесный сок — хороший электролит! А у нас — медь! Вообще один из лучших проводников тока!

— И что? — спросил Плетнев, возвращая ему эту рамку.