Русалка - Шеннон Дрейк

Вильяму было под пятьдесят. Он сохранил густые темные волосы и стройную фигуру, крепкую для своего возраста. У него были очень длинный и тонкий нос, узкие губы, которые неприятно извивались, когда он желчно шутил. Но в общем, этот высокий и даже по-своему красивый человек не без оснований мог рассчитывать на внимание женщин.

— Здравствуй, дядя, — просто сказала Ондайн.

— Ондайн… — назвал он ее по имени, глядя на нее как на привидение. В этот день она оделась во все белое, так что со страха ее можно было принять за восставшего из мертвых духа. Из-под пушистого мехового манто выглядывали белая бархатная юбка и лиф из белого льна и кружев. И тем ярче казался цвет ее глаз, щек и золотистый блеск волос.

Прошло уже столько времени, и Вильям совершенно уверовал, что его племянницу давно разорвали дикие лесные звери. Но вот она вернулась, великолепно одетая, сама элегантность и красота!

Вильям схватился рукой за сердце. Ондайн, сладко улыбаясь, подумала, что он недалек от апоплексического удара. Вокруг стояла тишина. Бесшумно падали пушистые хлопья снега.

— Ты жива, — произнес он наконец. Она засмеялась:

— Да, дядя.

— И ты посмела сюда приехать, предательница!

Она снова засмеялась, но на этот раз довольно жестко:

— Брось, дядя, ведь ты разговариваешь со мной, а не с каким-нибудь олухом, которого ничего не стоит обвести вокруг пальца!

Он быстро перевел взгляд на Джема и обрушился на него с нескрываемой злобой:

— Иди в дом! Нам нужно поговорить. И присмотри за вещами своей госпожи. Ондайн, пойдем.

Она улыбнулась, наклонила голову, подобрала юбки и стала подниматься по лестнице. На верхней площадке Вильям неожиданно вцепился ей в руку длинными сильными пальцами так больно, что она чуть не вскрикнула.

— В мой кабинет! — прошипел он.

— Хорошо, дядя, — ответила девушка сдержанно.

Они прошли через зал, мимо большой комнаты справа. Ондайн быстро заглянула в нес и увидела, что ничто не изменилось с того далекого дня, когда она уехала из дома. В огромном, на всю длину стены, камине горел огонь. Длинный стол времен Тюдоров по-прежнему занимал середину комнаты. Буфет все так же украшали прекрасные ирландские кружева се матери, и в нем все так же поблескивал серебряный сервиз.

— Идем! — резко сказал Вильям, подтолкнув ее вперед так, что она чуть не упала. Опустив голову, Ондайн злорадно улыбнулась, поняв, что он чрезвычайно напуган и пытается всячески скрыть ее от глаз домочадцев.

Он влетел через открытую дверь в свой кабинет. «Его кабинет! Нет, это кабинет отца», — подумала она с болью. В окно виднелись длинные ряды живой изгороди. Большую часть комнаты занимали сундуки и книги, преимущественно французские, поскольку Вильям считал, что французские вещи придают его жизни привлекательную загадочность.

Ондайн слышала, как закрылась позади нее дверь, но не обернулась и смотрела в окно на прекрасный падающий снег, зная, что дядя не спускает с нее глаз.

— Где ты была, черт побери, все это время? — закричал он.

Она повернулась, выскользнула из манто и небрежно бросила его на подоконник.

— Ах, дядя, где я только не побывала, даже в самом аду, — ответила Ондайн беспечно.

Глядя на нее с настороженностью, он большими шагами прошел через комнату к нише в стене, где стояли бесчисленные бутылки с самыми разнообразными винами и портвейнами. Не сводя с нее глаз, он опрокинул рюмку и налил еще одну.

Теперь он, кажется, взял себя в руки. Он подтащил кресло к столу и сел в него, махнув ей рукой и приглашая тоже сесть.

— Не дерзи мне, племянница, — предупредил он с угрозой. — Достаточно мне щелкнуть пальцами, и мои люди схватят и отведут тебя в Тауэр. В моем распоряжении есть улики, которые доказывают твое участие в заговоре с целью покушения на жизнь нашего короля.

Ондайн засмеялась:

— Ох, брось, дядя! Мы же одни! Чьих это рук дело? Разве не твоих, дядя? Это ведь тебя грела мысль завладеть титулом и имуществом моего отца!

Он поднялся с кресла, налил стаканчик портвейна и подал Ондайн, глядя ей прямо в глаза с жестокой улыбкой, скривившей узкие губы.

— Ондайн, я всю жизнь подозревал, что ты не слишком умна, но под ударами судьбы ты, кажется, и вовсе перестала соображать. Дура! Если уж осталась жива, то в первую очередь тебе следовало бы постараться и дальше сохранить свою жизнь. Но ты так глупа, что вернулась. Теперь рви на себе волосы, маленькая ведьма. Все равно ты ничего не изменишь. Все ясно. Твой отец погиб за попытку убить короля. Мы, твоя семья, пребываем из-за этого в немилости. Король знает, что у меня есть документы, подтверждающие твое участие в заговоре, и знает, что я, заботливый и любящий дядя, не хочу предавать свою племянницу. Карл неравнодушен к женщинам, Ондайн. Особенно к молодым и красивым…

Он задумался. Кажется, совсем успокоившись, он налил себе еще портвейна и поднял стакан за здоровье Ондайн.

— У тебя была возможность сочетаться браком с Раулем и сделать этот дом общим, но ты отвергла моего сына. Это будет стоить тебе жизни. Ты ведь сама понимаешь, что я не могу оставить тебя в живых.

Ее сердце бешено забилось. Она отпила глоток из стакана, надеясь, что огненная жидкость придаст ей смелости.

— Вы собираетесь убить меня прямо здесь, в вашем кабинете? А что скажут слуги?

Ондайн спокойно улыбнулась и прошлась вдоль стола, небрежно постукивая пальцами по счетам, которые лежали на столешнице. Затем она обратилась к Вильяму:

— Напоминаю вам, дядя, что именно я герцогиня Рочестерская.

— Да, но я твой законный опекун, пока тебе не исполнится двадцать один год. Еще два года, Ондайн! За это время ты вполне можешь оказаться в Тауэре или на плахе!

Ондайн обошла кресло, в котором сидел Вильям, и присела на край стола.

— Нет, дядя, мне совсем не хочется умирать, — сказала она с очаровательной улыбкой. — И именно поэтому я вернулась.

Вильям, сохраняя спокойствие, подошел к столу, уперся в него руками и посмотрел на племянницу с вновь пробудившимся интересом.

— Ты что, хочешь выйти замуж за Рауля? — спросил он.

— Когда-то вы предлагали мне эту сделку, не так ли? Если я выйду замуж за Рауля, улики против меня, которые вы собирались показать королю, исчезнут. Правда?

За дверью раздался какой-то шум.

— Кто там? — взорвался Вильям.

— Рауль.

Вильям что-то прошипел, подошел к двери и впустил сына, поспешно закрывая за ним. Рауль, даже не взглянув на Вильяма, бросился к Ондайн.

Он был очень похож на своего отца: высокий и подтянутый, с темными волосами и карими глазами. Его можно было бы назвать даже красивым, если бы не вороватая манера держаться и выражение жестокости в лице. Семена зла Вильяма проросли, как видно, в его сыне. Судя по всему, Рауль с удовольствием пользовался свалившимся богатством. На нем были мягчайшие кюлоты из кожи молодого оленя, рубашка, богато украшенная галунами, а рукава и накидка из роскошной парчи.