Сигнал сбора - Уильям Форстен

Они пошли вслед за ним, растерянно улыбаясь друг другу и Эмилу, и забрались в повозку, на которой он приехал за ними.

Эмил же беспокоился о Майне гораздо меньше, чем об Эндрю, и мысленно поздравил себя с тем, что удалась его маленькая хитрость, когда он намекнул Эндрю, что неплохо бы пригласить Кэтлин принять участие в инспекционной поездке.

— Что ж, это был прекрасный день, по крайней мере для вас двоих, — обронил он, взобравшись в повозку и беря вожжи.

— Действительно прекрасный день. — И все трое рассмеялись, когда повозка затряслась по дороге в город.

— В жизни не видел более странного зрелища, — возбужденно делился впечатлениями О’Дональд. — Будто, черт побери, мы прямо в Древний Рим попали. А они на веслах, с овнами спереди, Господи Иисусе. Но вы бы видели, как эти прохвосты стали удирать, когда одна из моих пушечек выстрелила по их лукам.

Сияющий О’Дональд оглядел присутствующих, наливая себе очередную рюмку.

— Артиллерия, может, и сделала свое дело, — фыркнул Тобиас, — но решающую роль сыграл «Оганкит».

Эндрю поднял руку, чтобы прекратить спор. Отношения между ними и без того были натянутыми, а это путешествие еще больше обострило их.

Все началось со стеклодувов. Однажды Флетчер пришел на собрание актива и сообщил, что они используют отходы свинца для подкрашивания своих изделий, а также в качестве припоя для соединения кусочков окрашенного стекла.

Ответ находился у них прямо под носом, поскольку все окна в келье Раснара были запаяны свинцом, но никто и не подумал заглянуть туда. От стеклодувов розыски привели к одному морскому капитану, чья семья хранила этот секрет как зеницу ока. Наконец, подкупив капитана немалым количеством золота, выяснили, что металл поставлял им как раз тот город, мимо которого Тобиас проплывал в прошлый раз. Тобиасу очень хотелось отправиться туда одному, и его вовсе не обрадовало, что его будет сопровождать О’Дональд, под командой которого были две пушки и двадцать вооруженных винтовками людей. Все понимали, что это была подстраховка, призванная гарантировать возвращение Тобиаса, но вслух об этом не было сказано ни слова.

— Мы простояли на якоре три дня, — продолжал О’Дональд, — пока наконец эти мерзавцы не соизволили выйти к кораблю.

— Ты был прав, полковник, дорогуша, — это прирожденные хитрющие торговцы. Торговались мы с ними несколько дней и в конце концов продали им, как ты велел, одну-единственную винтовку, немного пороха и несколько часов, изготовленных Готорном. В обмен мы получили весь свинец, какой у них был, сорок тонн.

— Этого недостаточно, — сказал Эндрю мягко. — Нам нужно по пятьсот патронов на каждый из двадцати тысяч мушкетов. Итого больше трехсот тонн свинца.

— Но мы уже договорились с ними о регулярной торговле. Я обещал им пятьдесят мушкетов, одно из четырехфунтовых орудий и пять сотен будильников, если они достанут еще двести пятьдесят тонн к концу лета.

— Мне это вовсе не нравится, — произнес Тобиас холодно. — Вооружая этих язычников, мы роем себе яму.

— Знаю, знаю, — сказал Эндрю, качая головой. Судя по тому, что уже рассказал ему Тобиас, люди, жившие по южным берегам моря, были финикийцами или карфагенянами, и привезенные образцы письма подтверждали это. Была большая вероятность, что они разберут ружья, поэкспериментируют с порохом и поймут, как это работает.

— А в каких они отношениях с тугарами? — спросил он О’Дональда.

— Они называют их «мерки». Утверждают, что им еще два года пути до них.

— Ради их же благополучия, надеюсь, что это так. Ты сказал, что мы боремся против тугар?

— Они этому не поверили, сказали, что мы сумасшедшие.

— Так, значит, на юг бежать некуда, — произнес Эндрю спокойно, пронзив Тобиаса взглядом, но тот промолчал. — А медь?

О’Дональд достал из-под стола медную урну.

— У меня пятьсот таких на корабле, и еще пара сотен брусков, каждый из которых весит около пяти фунтов.

Эндрю просиял. Теперь Митчелл мог тянуть свой телеграф, а Фергюсон — организовывать проволочное производство.

— Мы обещали вернуться через месяц за следующим грузом.

— Остается надеяться, что за этот месяц они еще не научатся делать ружья, — сказал Эндрю невозмутимо, и хотя все рассмеялись, он не издал ни звука. Сам он надеялся, что они не создадут дополнительных проблем для своих соседей, а также для самих себя, если им удастся выжить после всего этого.

Но когда он посмотрел на другой конец стола и увидел Кэтлин, сидящую там, он забыл о своих страхах — пусть хотя бы на данный момент.

Снова то же самое, мрачно думал Музта, идя по главной магистрали Тультака. Улицы были пусты, запах смерти витал в воздухе.

— Ты можешь хотя бы приблизительно оценить потери? — спросил Музта оповещателя, посланного им вперед в этот главный город майя.

— Мой господин кар-карт, эпидемия свирепствовала здесь задолго до того, как мы даже приблизились. Это хуже всего, что мы видели раньше. Выживет не больше двух из каждых десяти, и то если повезет. И они будут обезображенными и потому нечистыми. Скот утверждает, что это началось два месяца назад, до того как сошел последний снег и мы двинулись в путь.

— Тогда мы будем есть нечистое мясо, — взревел Музта.

Никто не ответил на эту вспышку ярости. Громко выругавшись, Музта пошел дальше. Затем он обернулся и посмотрел на Алема:

— Почему, черт возьми, почему? Мы двигаемся быстро — остальная орда всего в трех днях пути позади меня. Они выступили даже до того, как растаял снег. За три месяца мы прошли столько, сколько обычно проходим за семь. Я планировал остановиться здесь до ранней осени, а затем двинуться на Русь до наступления зимы. Почему, скажи мне?

— Это проклятие, — пробормотал Алем, глядя вверх. — Возможно, вечные небеса прокляли нас.

Музта посмотрел на Алема с ненавистью. Не хватало только, чтобы этот человек начал распространять слух, что к падежу скота привело неудовольствие небес. И глазом не успеешь моргнуть, как вся орда обратит свой гнев против того, кого сочтет источником несчастий, а уж Тула, будьте уверены, знает, на кого указать пальцем.

— Наши люди останутся здесь, — произнес Музта мрачно. — Мы будем есть нечистое мясо, если нужно, и мы останемся здесь — но только на две луны, а затем двинемся дальше. Мы должны оставить здесь некоторое количество здоровых, иначе на обратном пути мы не найдем никаких майя, ни восточных, ни западных. И на протяжении восьмисот лиг у нас не будет места для зимовки.

— Но, мой господин, — выступил вперед Тула, — до этого еще целый оборот. Меня больше беспокоит то, что мы имеем здесь и сейчас.

— А меня беспокоит, выживет ли орда не только сейчас, но и в следующем поколении, — прорычал Музта.

— Если ты будешь по-прежнему гнать нас вперед, следующего поколения не будет, — зловеще произнес Тула.