Американский голиаф - Харви Джейкобс

– Уберите ваши гнусные деньги, – проговорил Костомол. – Я не потерплю, чтобы огромное создание, наделенное такой силой, позволило помыкать собой ничтожеству с зубочисткой. И дело даже не в этом. Я ненавижу дохляков. Хуже того, я ненавижу дохляков, которые выставляют дохляком меня. А сейчас этот черный сукин сын с губчатой печенкой покажет лодырю, где зимуют раки.

Черный Барс шагнул к канатам, но на полпути остановился.

– Нет, мистер Брайан, – сказал он. – Я выиграл ставку, вы мне платите, это все.

– Ты боксер второго сорта. Я покажу тебе, что значит «все».

Капля костомоловской слюны полетела в лицо Черному Барсу, а сам Костомол, отпихнув Барнума, бросился в проход.

– Охрана! – завопил Барнум, но его никто не слышал.

Костомол Брайан ввинтился в толпу, растолкал ее, добрался до ринга, перелез через канаты, подскочил к Мальчику-с-Пальчику, который в это время переругивался с возмущенными критиками, отбросил Генерала прямым ударом, шагнул к изможденному Бруну и стукнул слона в огромную морду.

Брун был само терпение. Он выдержал пять крепких шлепков, прежде чем, обхватив Брайана за пояс, поднять его в воздух и швырнуть на брезент. Пока Брайан ругался Брун пятился. Повинуясь рефлексу, Иван встал в ту же позицию и принялся выписывать свой знаменитый пируэт Брун был плохим акробатом. Он наступил Брайану на голову. Она раскололась как грецкий орех, расплескав по рингу красные капли мозгов.

От тяжести бруновской туши содрогнулся пол боксерского зала Джо Секиры. От тряски перещелкнулся тумблер, который стратег Барнум установил для Генерала, чтобы Пальчик включил его в момент кульминации. Тумблер приводил в действие гидравлический насос, а тот сообщал давление гладким стальным цилиндрам. Цилиндры поднимали из-под ринга два открытых гроба.

Голиаф и Титан, грохоча ящиками, убранными цветами, восстали одновременно, описали на смазанном поворотном колесе полный круг и приподнялись наклонно напоказ всему залу.

Свежие дымящиеся мозги Костомола Брайана, следом величественное и полное достоинства явление каменных истуканов – для мягкотелых это было слишком. Зрительская масса понеслась к дверям, растоптав врача, двух санитаров и девять полицейских, торопившихся к месту события. В первом ряду остались только Финеас Барнум и Джордж Халл. А также их исполины.

Ну вот мы и встретились. Как я и предполагал, ты нисколько на меня не похож. Ничего общего. Ни намека. Только мошки и способны оскорбить нас подобным сравнением.

Простой гранит? Брат из субстанции для сточных труб? Исток, прости мне мое легкомыслие. Что же мне теперь делать с этим убогим родственником?

Барнаби Рак хотел было пробраться в зал, чтобы воочию наблюдать безумство, однако вместо этого ему пришлось выпытывать подробности у незнакомых людей. Когда ему объяснили, в каком виде останки Шона Шеймуса Брайана достанутся труповозке, Барнаби пустил слезу прямо посреди улицы. Он плакал не по Костомолу. По Анжелике Халл, что всего на несколько дней разминулась с собственным богатством. Иные люди, сколь бы ни были они того достойны, не рождены для счастья, а почему – никто не знает. Видимо, подобные деликатесы, выдержанные в постоянных невзгодах, берегут, чтобы ублажить святых.

Барнаби пробежал три квартала за кебом, потом галопом в центр, к «Горну». Зипмайстера он нашел в типографии, тот держал в руках первую корректуру завтрашнего выпуска, читал заголовок и, как ни странно, улыбался.

ОКАНТОВАННЫЙ ИСПОЛИН КАРДИФФА

Голиаф разоблачен!

Имя ему – глупый розыгрыш

Титан тоже низвергнут?

– Стоп машина! – провозгласил Барнаби.

– Непременно, – согласился Джон Зипмайстер. – Но только если святой ректум Папы Римского просверлила комета.

– Вы почти угадали, – сказал Барнаби.

– К сожалению, не могу вас сейчас принять, Уилмер, – сказал преподобный Генри Турк. – Я понимаю, это ваша работа. Но мы с женой готовимся к поездке в Нью-Йорк и уже почти опаздываем.

– Вы читали сегодняшнюю газету? – спросил Уилмер Фрум, репортер из «Акли стар стэндард».

– Нет.

– Взгляните, преподобный, – попросил Фрум, и глаз его нервно дернулся. – Вам это должно быть интересно. Новость пришла по телеграфу сегодня утром.

– Что ж, давайте.

Турк прочел урезанный очерк «Горна». Сначала у преподобного почернело в глазах, потом зрение опять сфокусировалось.

– Похоже, ваш человек из Книги Бытия – дело рук местного умельца. Но не того, о котором все думали. Я вот хотел бы знать: может, вы решитесь на какое-нибудь заявление?

Бегающий глаз Уилмера Фрума облачился теперь в свежее злорадство.

– Я ничего об этом не знаю. Чтобы разобраться, мне нужно время.

– А правда, что кузен Уильяма Ньюэлла Джордж Халл и миссис Турк – родные брат и сестра?

– Я не стану отвечать на этот вопрос.

– Тогда будем считать это случайным совпадением. Вполне допустимая реакция, сэр.

Плавучее глазное яблоко заявило о себе морганием.

– Вот что я вам скажу. Я с самого начала относился к этому каменному человеку с некоторым подозрением. Меня беспокоило то, как выглядит его тело. Я спрашивал себя, отчего даже перед лицом ужаснейшего из мучений человек подобной величины вдруг подвергся столь сильной деформации. Будь он тем, на что претендует, боль не могла бы его беспокоить, ибо смерть ему должно встречать с радостью, как приглашение к Богу. Передайте своим читателям, что преподобный мистер Генри Турк не был ни поражен, ни в какой бы то мере обеспокоен заявлением о подделке. Возмущен – да Потрясен – нет. Я, знаете ли, не видел воочию сей захороненный объект, а теперь сомневаюсь, что увижу.

– Но вы же повторяли много раз, что Голиаф – это Божественное подтверждение вашей теории насчет того, что Господь – американец.

– И повторю опять. Если доказано, что исполин – продукт нечистых рук, скажите мне вот что, Уилмер. Можно ли считать запятнанным храм, один кирпич которого заложен в стену посредством некой низости? Шпили собора возводятся людьми, однако постепенно достигают величия. Какие бы намерения ни служили повивальной бабкой сему эрзац-ископаемому, сейчас это не имеет значения. Я утверждаю и разрешаю вам повторить мои слова, что, благодаря восхитительной метаморфозе и подобно статуе в церкви, Кардиффский исполин превратился в нечто большее, чем глиняная «утка». И пожалуйста, не называйте его Голиафом, я просил много раз.

– Сначала вы говорите, что заподозрили неладное в первую же минуту, как они нашли исполина, а теперь – что его сила обернулась настоящей? Как-то не очень последовательно.

– Вера превосходит колонку цифр, что возрастают на одну и ту же величину. Неужто Господь – бухгалтер, которому нужно свести баланс? Надеюсь, вы так не думаете, Уилмер.