Вирусы. Откуда они берутся, как передаются людям и что может защитить от них - Андерс Фомсгорд

Теперь мы оба скучаем по мэрилендским синим крабам из того ресторана в Бетесде. В 2015 году Йенс Бух получил премию компании «Ново Нордиск» за новаторские исследования вируса HCV.

Я считаю, что каждый датчанин должен знать своего соотечественника, доктора Петера Людвига Панума, жившего с 1820 по 1885 год. Он первым составил систематическое описание кори, подробно осветив источники и пути заражения, продолжительность инкубационного периода, клиническую картину и так далее. При этом он руководствовался собственными наблюдениями эпидемии заболевания в 1846 году на Фарерских островах и обратил внимание на то, что заражение происходит как воздушным путем, так и при личном контакте с больным. Петер Панум точно знал, в какой момент корь попала на один из островов, и имел возможность наблюдать постепенное распространение болезни среди населения. Таким образом, врач смог точно определить, что инкубационный период от момента заражения до проявления симптомов составляет 14 дней. С тех пор эта цифра фигурирует во всех классических учебниках по инфекционным заболеваниям. Один из корпусов Копенгагенского университета даже назван в честь Панума, там расположена часть медицинского факультета.

И все же при упоминании о кори я чаще вспоминаю его тезку – моего хорошего друга и коллегу из Института сывороток, антрополога Петера Обю. Я несколько раз останавливался у него в Гвинее-Бисау, когда готовил клинические испытания своей вакцины против ВИЧ в Африке. Во время одного из таких визитов другой мой коллега, Лассе Виннер, едва не был насмерть загрызен во сне гамбийской гигантской крысой, носителем опасного вируса Ласса (не Лассе).

В 1978 году Петера Обю отправили в бывшую (до 1974 года) португальскую колонию Гвинея-Бисау в Западной Африке вместе с Йеттой Бух, другим датским антропологом, к сожалению ныне покинувшим нас, врачом Ларсом Смедманом и диетологом Медеей Бенджамин. Эта группа ученых должна была составить срочный отчет о причинах высокой детской смертности в этом регионе. Более 50 % детей умирали, не достигнув возраста пяти лет. Поездка была инициирована Шведским агентством по исследовательскому сотрудничеству с развивающимися странами.

Гвинея-Бисау была (и остается) одним из самых бедных африканских государств. Агентство по сотрудничеству предполагало, что причиной высокой детской смертности являлось недоедание или неправильное питание. Но это мнение нужно было обосновать, в том числе и органам здравоохранения самой страны, а затем попытаться исправить ситуацию. Мировая пресса инициировала немало дискуссий, публикуя жуткие фотографии, сделанные в других уголках Африки (например, в области Биафра в Нигерии): дети с руками-спичками и вздутыми животами на глазах умирали от голода и скудного питания. Наверняка в Гвинее-Бисау происходило то же самое. Петер должен был всего лишь написать небольшой сводный отчет о ситуации. Однако он до сих пор живет там и никак не может закончить поручение, данное ему более сорока лет назад. Первичный доклад показал, что чрезвычайно высокий уровень детской смертности не был вызван проблемами с питанием, в этой сфере дела обстояли не так плохо.

Мой друг остался в Африке, чтобы разобраться, что же все-таки является причиной высокой детской смертности в государстве. Для начала он принялся систематически наблюдать и записывать, у кого рождаются дети и когда, где живут их родители, старался курировать семьи, живущие на обозримом расстоянии от столицы, поэтому был в курсе, если дети умирали, и пытался выяснить причины смерти. Все это давалось ему нелегко, ведь песчаные и грунтовые улицы не имели названий, а у людей не было адресов. Когда жителя Гвинеи-Бисау спрашивали, где он живет, тот мог ответить примерно следующее: «в доме у дерева манго, рядом с дорогой» или «там, где раньше была пекарня» (кстати, это был «официальный адрес» моего друга). Тогда Петер Обю принялся делить городские районы на зоны, начав с Бандима. Он написал буквы и цифры на дверях и переписал все дома в каждой зоне. Кроме того, он распечатал по две фотографии каждого жителя – одну для самого жителя, вторую – для проекта «Бандим». Антрополог нанял себе ассистентов из местного населения, которые регулярно обходили или объезжали все семьи, проживавшие в районе, и раздавали им анкеты на одном из местных языков – креольском. Он сохранял и записывал все цифры и замечания, регистрировал множество самых разных сведений, толком еще не понимая, что конкретно ему понадобится. За 20 лет у него появилось более ста помощников. Помимо зарплаты он предоставлял им по мопеду и еженедельно оплачивал расходы на бензин. Со временем Петер прославился как крупный работодатель и пользовался большим уважением у местных жителей. Поначалу все шло замечательно, до тех пор пока Петер не обнаружил, что, перебираясь на новое место жительства, люди забирают дверь с собой, она представляла для них большую ценность. И Петеру пришлось перенести все номера с дверей на стены дома. Спустя всего шесть месяцев он установил, что причиной высокой детской смертности было отнюдь не недоедание, а скорее всего корь. Это заболевание, возбудителем которого является вирус кори. Он вызывает повышение температуры и простудные симптомы, после чего все тело покрывается характерной красной сыпью. Оно опасно своими осложнениями.

В течение нескольких лет я ездил в Гвинею-Бисау навестить Петера и подготавливал тестирование моей экспериментальной вакцины против ВИЧ/СПИДа, это была третья испытательная площадка помимо Королевской больницы и больницы Видовре. И вот наконец настал момент апробирования моего средства.

* * *

Особый аромат влажного жаркого воздуха возвестил мне о прибытии в Западную Африку. На мгновение представив себя сомелье, я пытался уловить, что же делает его таким типично западноафриканским, таким уютным, располагающим к себе и в то же время экзотическим, почти что опьяняющим. Возможно, это была неповторимая смесь разнообразных запахов: дизельного выхлопа, дыма и гари от множества небольших раскаленных печек, стоящих прямо на земле, особых пород деревьев, неизменных мочи и пота, застоявшейся в лужах воды и большого количества отходов. Весь этот букет напоминал мне сладковатый запах синегнойной палочки. Аромат немедленно вызывал из подсознания воспоминания о том, как я наравне с жителями бродил по местному рынку, где совсем не было тех пройдох, что в большом количестве водились в Сенегале, более привлекательном для туристов. Вспомнил я и поездки в порт Бисау с мощнейшими приливами и отливами, когда лодки и корабли часами лежали на боку на обнаженном морском дне. А еще вылазки на полуразбитых лодках на островки с мангровыми зарослями, бегемотами и крошечными черепашками, которые выбирались из горячего песка и безошибочно устремлялись к морю. Это были воспоминания о небольших участках желтого пляжа с черными полосками – он не был испачкан нефтью, это был особый песок, с которым можно забавляться, имея в распоряжении лист бумаги и кусочек магнита. А еще о долгих поездках по выбоинам разбитых дорог, идущих вдоль непроходимых зарослей кустарника и впечатляюще раскисающих в сезон дождей. О красной почве и гладких баобабах у больницы, на ветвях которых сидят стервятники. О чернокожих женщинах, медленно проплывающих мимо в неизменных пластмассовых вьетнамках не по размеру, с гигантским грузом на голове и зубочисткой, торчащей в уголке рта. О желтом уличном освещении (там, где оно было) и белых неоновых трубках на некоторых фасадах. Об искрах, разлетающихся от костров, на которых готовили еду или кипятили воду. О больших пластиковых ведрах красного цвета, набитых длинными багетами, посреди которых стояла стеариновая свеча. Их выставляли на продажу каждый вечер и ночь на углу, облюбованном также проститутками, так что мои студенты остроумно прозвали этот перекресток «кварталом хлебных фонарей». Тут вечно были перебои с водой и электричеством, приоритеты приходилось расставлять весьма непривычным образом, повсюду царили беспорядок и хаос. И все это здорово действовало на нервы. Сюда либо нужно было возвращаться снова и снова, испытывая прямо-таки наркотическую тягу к этой стране, как Петер, либо навсегда забыть это неровное летное поле с нелепым маленьким зданием аэропорта посредине.