Капитан повесился! Предполагаемый наследник - Генри Уэйд

мишенью – большой коричневый олень, грубо намалеванный на большом валуне. Вскоре Юстас обнаружил, что стрелять здесь и в крытом тире в черное на белом яблочко – вещи несопоставимые. Уже на расстоянии всего в сотню ярдов этот коричневый олень загадочно сливался с фоном, если смотреть на него, прицелившись. Даже после того как Бланш посоветовала «вести от передней ноги, пока не увидишь коричневое пятно», Юстасу было трудно понять, целится ли он в сердце или в широко растянувшееся брюхо искусственного оленя. Ему самому в живот вонзались камни, на неровной почве было сложно закрепить руку, а вдобавок отвлекала дрожащая на ветру трава. К вящему разочарованию, Юстас обнаружил, что из десяти выстрелов «смертельными» оказались только два: одна пуля вошла в сердце, другая – в печень, две оцарапали брюхо под сердцем, одна вошла в спину над ним, одна – в скалу над мишенью, а оставшиеся четыре – «в кишки».

– Дэвид этого не любит, – сказала Бланш, – не выносит раненых животных. Все эти пули оленя убьют, но не сразу; на самом деле он может еще очень долго мучиться. Поэтому-то я и не уверена, хочу охотиться или нет. Давай поупражняемся.

Из-за валуна достали банку с краской, усеянную белыми пятнами, после чего началась тренировка. К раздражению парящих в небе чаек и бешеной радости выпущенных из будок спаниелей, которых приходилось насильно сдерживать – после каждого выстрела собаки рвались искать подстреленную дичь, – Юстас и Бланш упражнялись около часа. Если не считать отдельных промахов (одна пуля даже в валун не попала), Бланш стреляла уверенно и метко. Стоило же Юстасу освоиться в непривычных условиях, как он начал раз за разом попадать по банке, и из следующих десяти выстрелов только два прошли мимо, хотя и вплотную к цели. В конце концов он был полностью поглощен стрельбой и с большим трудом заставил себя пойти на прогулку; впрочем, даже эту ненавистную забаву скрасили упражнения с биноклем. В начале сезона все олени уходили вверх по склонам и были скрыты от них предгорьем, однако Юстасу и Бланш удалось найти стайку пасущихся в низинах ланей; пленительное зрелище – коричневые точки, внезапно обретающие черты живых существ – нужно всего лишь поднять к глазам бинокль и подождать, пока глаз привыкнет к новому фокусу.

В шесть часов вернулись охотники – мисс Хоуп-Фординг верхом на пони, а рядом с ней шел Дэвид Хендэлл. Позади на небольшом расстоянии Йен, помощник охотника, вел вторую лошадку, нагруженную оленьей тушей, а замыкал шествие старый Макшейл с обуглившейся трубкой в зубах, перекинувший через плечо чехол с ружьем. На Дэвиде был старый твидовый пиджак, заплатанные бриджи от другого костюма и обветшалая кепка неопределенного цвета. Он шел в расстегнутой рубашке и с закатанными рукавами пиджака. Джоан Хоуп-Фординг тоже была в бриджах, впрочем, поновее и элегантнее. Она оказалась высокой и представительной девушкой с золотисто-каштановыми волосами, карими глазами и белоснежной улыбкой. Говорила Джоан громко и уверенно; это она подстрелила своего первого оленя – красивого самца с десятиконечными рогами весом около пятнадцати стоунов[16], и ей, естественно, было о чем рассказать. На Юстаса Джоан почти не обратила внимания; привлекательной он ее не нашел. Дэвид же вполне радушно его поприветствовал, хотя и не выказал особого восторга, – судя по всему, кузен был пленен мастерством своей Дианы, и только это его и занимало.

После ужина, состоявшего из макрели, оленины и сыра, женщины отправились в гостиную, а Дэвид подвинул к Юстасу портвейн и развязал язык. Впоследствии Юстас очень удивился тому, до чего горд своим лесом ветеран Колдстрима. Дэвид сказал, что ему адски повезло выхватить это место из рук старого Родштейна после обвала на Уолл-стрит; в лесу было только около тридцати оленей, но зато вдоволь пастбищ, тут и там постоянно бродят стада, а при западном и северо-западном ветрах сюда стягивается вся лучшая дичь из лесов внутренней части страны. Как правило, он охотится сам; старина Макшейл здесь скорее за лесничего. Охотиться можно только в одно ружье, разве что в конце сезона, когда олень спускается на низины, или при определенном ветре получается пойти со вторым – главное, как можно дальше отойти от моря. Дом что надо, и соседей нет – никто не докучает. В общем, он надеется, что Юстас отлично проведет время.

Все это было сказано на одном дыхании; Юстас успел опрокинуть три бокала портвейна и под конец видел это жилище в новом свете, отличном от первого впечатления, а вскоре начал гадать, сможет ли уговорить Джилл пожить в таком стесненном положении, если…

Медленная, монотонная речь Дэвида никак не заканчивалась, но Юстас его не слушал. Мысленно вернулся к своим личным проблемам и со вновь обретенной уверенностью пытался понять, как это он мог буквально пару часов назад впасть в такое уныние. Зачем вообще было сомневаться?.. Свой собственный лес! Конечно, он бы отремонтировал дом и нанял нормальную прислугу, но в целом-то – до чего все это прекрасно!

Глава 9

Смерть оленя

Почему состоятельные люди ставят в своих охотничьих домах такие жесткие и бугристые кровати – ведь на них не уложишь спать даже посудомойку с кладовщиком? Вопрос был непостижимым; по крайней мере, так казалось ворочающемуся Юстасу, которому совсем не удалось нормально выспаться. Естественно, наутро он экипировался для подъема в горы через силу; впрочем, одна вещь принесла ему облегчение: Юстас услышал, что обе дамы собираются провести весь день на рыбалке. Значит, будет возможность выяснить, подходят ли обстоятельства путешествия для приведения своего плана в жизнь или нет. Слова Дэвида о том, что он, «как правило, охотится сам», наполнили Юстаса оптимизмом, однако нужно посмотреть, чем во время охоты занимаются Макшейл и Йен.

В девять утра Йен привел двух пони, и Дэвид с Юстасом оседлали лошадок. Макшейл, скорее всего, был у себя дома в горной долине, откуда мог наблюдать за большей частью здешних мест. Не успела группа отойти на приличное расстояние от дома, как Юстас почувствовал, что готов отдать все, лишь бы спешиться – он никогда не сидел в таком широком и жестком седле, и это было сущей пыткой для его непривычных к езде ног. Однако Дэвид – ружье в чехле лежало на седле перед ним – шел рысью совершенно невозмутимо, Йен тоже, кажется, как ни в чем не бывало замыкал шествие в нескольких сотнях ярдов от них… Что ж, придется потерпеть. Лошадиная тропа шла по долине вдоль реки Эллих, почти точно