Сиротская Ойкумена - Игорь Старцев

как, некрасиво? Это некрасиво? – ревниво допытывалась больная.

– Как витражи в храме. Только другие. По-другому сделаны.

– Ха, ну хоть что-то соображает! – обрадовалась сумасшедшая. – Нет в жизни ничего красивее правильно устроенного света, ясно?

– Ясно.

– А теперь беги, а то я страшно устала и просто падаю с ног. И смотри не попадись сестрам, не то тебе влетит.

Мексиканка странным мановением прорезала воздух сверху вниз, а потом слева направо и сказала: ступай, бог даст тебе благословение!

Ольга не осмелилась спросить даже у сестры Агаты о чудаковатой пациентке. Однако со временем ей удалось стороной выяснить, что в пансионе уже немало лет проживает вдова одного местного миллиардера, спятившая после его убийства в криминальной перестрелке, ужасно религиозная и считающая себя неизлечимо больной. Соледад-Магдалена овдовела уж давно, но все еще страшно богата. Тронулась умом, как уверяют всех ее родственники, но на самом деле она просто не хотела видеть приторных физиономий родни, как говорила она сама, хоть ей и было по карману нанять лучшую в мире сиделку на дом или построить больницу для себя одной. Но нет же. Она решила уйти в монастырь – да и не так скучно было в миссии, как дома. Для нее в храме Непорочного Зачатия устроили особый балкончик, прикрытый от взглядов узорной решеткой, и она почти всегда находилась там, когда шла месса. Разумеется, ее поселили при монастыре из сострадания, но и платила она за пансион очень даже недурно, не считая единовременных пожертвований. Рассеянно напевала «Соледад, Соледад…» и в сотый раз рассказывала задремывавшей дежурной сестре, как был волшебен праздник каштанов в начале ноября, отмечаемый ее древними предками в Андалусии.

27 глава

Ольга, часть вторая

Глупое, в сущности, происшествие почему-то запало в душу Ольги зерном неведомого злака. Случай был не просто странный – нелепый и чудовищный, но почему-то Ольге очень хорошо запомнился тот разлапистый световой сноп, пронизывающий комнату, как присутствие совершено иного, свежего и удивительного свойства, преобразующего жизнь. Через недели две она откопала в библиотечных запасниках шикарно изданный альбом для художников с сотнями названий и примеров цветовых оттенков, многих из которых прежде даже не слыхала – чего только стоят «амарантовый», «коричневый, он же умбра жженая», а еще загадочный «селадоновый». Словно рычажок повернулся в ольгином мозгу, и она впервые увидела, из какой прихотливости складывается мир.

Взять хотя бы аллею рододендронов, что расцвели в Юнион-парке по весне. Поместив страницу на фоне крон и покрутив палитрой, Ольга установила: цвета бутонов варьируются от расцветки амарантовый мадженто до розовой фуксии. Это маленькое открытие изумило ее и наполнило непонятной радостью и предчувствием новой мысли, которая может стать крайне важной во всей ее жизни, только пока еще ей не давалась никак.

А потом мама умерла. Ушла очень тихо. В самом деле, космические катастрофы беззвучны.

Ольга была приглашена в белый кабинет. Интендант-сестра отчетливо изложила суть дела:

– Миссия не имеет права хоронить неустановленных людей на муниципальном кладбище, равно как и на территории самой миссии. Таковы законы муниципального образования. Погребение будет проведено после кремации по обряду путешествующих и усопших в море, в присутствии священника и со всеми предусмотренными молитвами. Запись о погребении будет внесена в архив города Финистер Пойнт. Это бюрократия, девочка моя дорогая, и я сочувствую тебе, но по-другому никак.

Похороны состоялись следующим на рассвете в Финистер Бэй. Был невыносимой красоты восход солнца. Лайнер «Магнифика» придет в финистерский порт около восьми утра. Замшелые зеленые валуны – как изумруды, высыпанные на мелководье. Яркий портовый буксир отвез урну с кремированным пеплом, Ольгу, приезжего сухонького старичка-священника и сестру Агату на середину залива. Старик бормотал неразборчиво положенные слова – «прах к праху». Только прах на этот раз оказался к воде – урну опустошили в морскую воду, сказали «аминь», и буксир заторопился к берегу.

Ольга не торопилась в кампус и до глубокого вечера сидела в железной беседке. Растаял без остатка погожий день, парочки на закате деликатно фланировали вдоль воды, чайки допоздна кружили над набережной и портом.

Наступил день рождения, и вот ей уже страшно вымолвить как много лет – двенадцать. А через несколько дней, когда она убирала коридор главного корпуса, Ольга случайно подслушала разговор в кабинете исполняющей обязанности настоятельницы. Беседовала сама интендант-сестра с одной из монахинь. В словах собеседниц сквозила удивленная ирония:

Интендант сестра интересовалась: «хорошенькое дело! А это за чей счет?».

«Это бесплатно, – ответила ее собеседница. – Сказали, что образование и здравоохранение теперь бесплатные!».

«Как это возможно? Что это у них такое началось – коммунизм, что ли?».

«Наверно, никак невозможно. Но в городском совете именно так сказали».

«Ох уж мне этот их городской совет, прости, Господи! Доводилось вам видеть этих начальственных дам с русским акцентом в таунхолле? – допытывалась сестра Клэр. – С такими, знаете, высокими прическами».

Ее собеседница понимающе молчала. Кивала, очевидно.

«Вы слышали, эти русские дамы на высоких каблуках с утра? Если понимаете, о чем я?».

Было слышно, как обе тихо захихикали. А в середине марта сестра Клэр опять вызвала Ольгу в кабинет «для важного сообщения». Интендант-сестра надела свои стальные очки и сказала сухо, как, впрочем, и говорила всегда:

– Итак, миссия позаботилась о вас и о вашей адаптации в социуме. Ваша мать получила достойное погребение. За счет средств миссии, следует отметить!

– Ничего себе достойное: в море высыпали порошок! – отозвалась Ольга с задавленной слезой. – Могилы даже не осталось!

Но интендант-сестру ничем пробить было невозможно. Она раскрыла тонкую папку и сообщила, что муниципальные власти предлагают всем детям, обитающим в детских домах, приютах и благотворительных учреждениях бесплатно посещать развивающие занятия. На выбор предлагались рукоделие, кулинария, или музыка. Ольга, недолго думая, выбрала третье.

Интендант-сестра подвела итог, вычерчивая пометки в виде черных квадратиков в настольном календаре: – Итак, сегодня 16 марта. Завтра сестра Агата отведет вас в муниципальную музыкальную школу. Я лично проинспектирую, чему вас учат, чрез месяц.

С раннего утра яхты в порту сверкали выпуклыми грудинами парусов. С залива потягивало ряской. Монахини чистили по весне парк – секвойи, сосны и другие деревья уже вымахали порядочно, а газоны уже совсем скоро придется подстригать. В небе проступил и медленно растекался на верховом ветру ажурный облачный веер.

Ольга под приглядом сопровождавшей ее сестры Агатой направлялись в городскую музыкальную школу. Был ранний день. Узкие разноцветные фасады на холмистых улочках возле залива сияли, словно плашки ксилофона. Ольга перепрыгивала через лужи, а величавые, словно персидские сатрапы голуби предпочитали до поры слоняться черепицам, не торопясь планировать на мокрую