По зову сердца - Виктория Холт

– Тогда говорите.

– Его не было долго. Я решила, он останется там на всю ночь. Обычно так и бывало. И для меня это было в радость. Было чудесно, когда он пропадал всю ночь. Я была благодарна миссис Макен за то, что она настолько лучше… в таких вещах… чем я.

– О, Фелисити, – воскликнула я. – Мне все равно, что вам помогло… Но я рада, что это случилось.

– Я тоже рада. Это неправильно, но я рада, что он умер.

– Мир стал лучше без него. Хорошо, что его больше нет.

Она содрогнулась и вдруг села, направив взгляд на дверь.

Я сказала:

– Он не войдет. Он умер. Вы же не боитесь его призрака?

– Он появится. Один из эвкалиптов посереет, и он в него вселится.

– Я бы не стала из-за этого волноваться. Вы будете далеко от этого места. Со временем вы забудете и о самом его существовании.

– Дом, – мечтательно произнесла она. – Это как другой мир.

– Ждать осталось уже недолго. Вы сядете на корабль и очень скоро окажетесь дома. Но я пока останусь. У меня есть здесь дела.

– Я знаю. И я останавливала вас, правда? Я хочу остаться с вами, Анналиса.

– Хорошо. Будем вместе. Это будет здорово. Мы поплывем на Карибу.

– Да… да… Мы будем вместе. А потом вместе поплывем домой.

Она легла и улыбнулась.

Потом снова заговорила:

– Но я должна рассказать вам про ту ночь.

– Так рассказывайте же.

– Я не успокоюсь, пока не расскажу. Я хочу, чтобы вы убедили меня в том, что я не преступница.

– Конечно, вы не преступница. Что бы ни случилось там, он это заслужил.

– Так вот. Он вернулся в спальню… Это было намного позже… Наверное, через час, не меньше. Он был очень пьян и выглядел ужасно. Он закричал: «Просыпайся! Придется тобой обойтись». Да, он так и сказал. У меня мелькнула мысль, что он поссорился с миссис Макен. А потом внутри меня как будто что-то щелкнуло. Я вдруг совершенно отчетливо поняла, что больше не вынесу этого. Я оттолкнула его. Я на это решилась только потому, что он был пьян. Потом я вскочила с кровати и схватила пистолет, тот самый, который должна была всегда иметь при себе. Я крикнула ему: «Если прикоснетесь ко мне, я выстрелю».

– О нет, Фелисити!

– Да… Да… Но он только рассмеялся. Я не знала, что сделаю. Я бы убила себя из-за того, что у меня больше не осталось сил терпеть все это. Это было слишком унизительно. Я ненавидела все. Я ненавидела его и из-за этого ненавидела себя. Я чувствовала себя грязной… недостойной того, чтобы жить. Он ринулся на меня, и я выбежала на балкон. Там он поймал меня и, хохоча, стал вырывать пистолет. Он был очень пьян. А потом вдруг… Может быть, это я его толкнула. Не знаю. Не помню. Балкон подался… пистолет вылетел из рук и упал на землю… И в следующую секунду он уже лежал рядом… весь в крови. Я закричала… И тогда вошли вы.

– Я понимаю, – промолвила я.

– Понимаете? Мне кажется, это я выстрелила.

– Вы боролись, пистолет вылетел из рук. Перестаньте об этом думать. Все закончилось. Вы не виноваты в том, что случилось.

– Виновата.

– Нет, нет! Не виноваты и должны это запомнить.

– Я запомню. Теперь, когда я рассказала, мне стало намного легче. Может быть, нужно было рассказать тем людям, но мне пришлось бы объяснять им вещи, о которых я не хочу говорить.

– И хорошо, что так все сложилось. Его больше нет. Всё. Вы свободны, Фелисити. Восхитительно свободны. Вот о чем вам нужно думать.

– Спасибо, Анналиса. Как же я рада, что вы рядом!

– Мы будем вместе… И со временем вместе вернемся домой.

– Это было бы чудесно! Дом… Как я жалею, что покинула его тогда!

– Когда вернетесь, он вам покажется еще милее. Только подумайте: завтра мы уедем отсюда и уже никогда не вернемся.

– Это чудесно. Я постараюсь думать об этом. Я попытаюсь забыть. Разговор с вами в самом деле помог.

Она замолчала и через некоторое время заснула. Я не стала ложиться и задремала на стуле. Я видела, как начался рассвет, восхитительное начало дня нашего отъезда.

Пока мы тряслись в дилижансе по дороге на Сидней, с каждой минутой на сердце у меня становилось все легче. «Кошмар окончен, – думала я. – Теперь можно продолжать жить».

Приехали вечером, и, к счастью, в «Короне» оказались свободные номера. Мы обе с аппетитом поели и хорошенько выспались. Утром проснулись посвежевшими и полными сил.

Первым делом мне нужно было сходить в ботаническую ассоциацию. Фелисити я оставила в гостинице.

Меня ждали хорошие новости. Дэвид Гатридж вернулся из экспедиции и пребывал в Сиднее. Они сообщили ему обо мне, и он попросил дать мне его адрес, если я еще буду его спрашивать. Радости моей не было предела.

Он снимал номер в небольшой гостинице недалеко от «Короны», и я, не теряя времени, отправилась к нему. И снова мне сопутствовала удача. Он оказался дома.

Встретил он меня очень тепло. Я однажды встречалась с ним, когда они с Филиппом только готовились к экспедиции, так что совсем незнакомыми мы не были.

Он провел меня в небольшую комнату, и мы стали беседовать.

Я сказала:

– Мы не имели вестей от Филиппа и не слышали о нем уже очень давно.

– Странно, – сказал он. – Я о нем тоже ничего не слышал. Я как-то спрашивал о нем, но никто ничего не мог сказать.

– Где вы спрашивали?

– В гостинице на одном из островов…. На самом большом из группы.

– Да, я слышала, что он был там.

– Судя по всему, он там на какое-то время устроил базу.

– И что? – нетерпеливо спросила я.

– Он же собирался найти какой-то остров, верно? Я помню, у него была загадочная карта с островом, которого не существовало там, где он должен был существовать. Этого острова не было ни на одной другой карте. Но Филипп не сомневался, что остров этот существует… И хотел его найти.

– Что вы последнее о нем слышали?

– Это было на острове Кариба. На нем и, кажется, еще на одном острове есть сахарная плантация. Да, он был там, когда я последний раз о нем слышал. Мне говорили, он уезжал оттуда поспешно.

– Уезжал из гостиницы, вы хотите сказать?

– Да… Из гостиницы. Это все, что мне известно. Он поселился на Карибе в гостинице, поскольку полагал, что его остров находится где-то поблизости. Потом он покинул в спешке гостиницу, и никто больше о нем ничего не слышал.

– Понятно.

Он посмотрел на меня с сочувствием.

– Боюсь, что не смогу вам помочь. Это все, что мне известно. Прошло уже много времени.