Пятый угол - Йоханнес Марио Зиммель

Так абвер в Париже узнал о желании «Маки Крозан» обзавестись собственным радиопередатчиком. Радист-предатель, оповестивший не Лондон, а немцев, принял сообщение якобы из Лондона, а на самом деле от германского абвера из Парижа о прибытии 4 апреля 1943 года капитана Роберта Эверетта, которого сбросят на парашюте на поляне вблизи Крозана…

— Где парашют с рацией? — спросил Томас Ливен, он же капитан Эверетт. Он волновался: немецкие радиотехники основательно потрудились над прибором.

— Все нашли и спрятали, — сказала строгая красотка, не сводившая глаз с Томаса. — Позвольте представить вам наших друзей, — ее речь была быстрой и уверенной. Она властвовала над мужчинами точно так же, как Шанталь над своими бандитами. Но если сильной стороной Шанталь были страсть и темперамент, то у блондинки — холодный интеллект. Маленький толстяк оказался Робером Касье, бургомистром Крозана, худой и молчаливый с умным лицом — бывшим лейтенантом Белькуром. Третьего странная блондинка представила как гончара Эмиля Руфа.

Томас подумал: «Эта блондинка, маленький и дерзкий партизанский синий чулок, смотрит на меня как-то враждебно. Почему, собственно? А, может, совсем наоборот? Жуткая баба!»

Обросший гончар объявил:

— Девять месяцев назад я поклялся, что постригусь только тогда, когда будет уничтожено гитлеровское отродье.

— Будем реалистами, мсье Руф. К парикмахеру вы наверняка не попадете еще год или два, — и Томас обратился к молодой девушке: — А вы кто, мадемуазель?

— Ивонна Дешан, ассистентка профессора Дебуше.

— Дебуше? Знаменитого физика?

— Он известен и в Англии, не правда ли? — с гордостью сказала Ивонна.

«И в Германии тоже», — подумал Томас. Но говорить этого нельзя. Он продолжал допытываться:

— Я думал, что профессор преподает в университете Страсбурга?

В то же мгновение перед ним оказался худой Белькур, его голос звучал сухо и бесцветно:

— Университет Страсбурга переехал в Клермон Ферран — или в Лондоне не знают об этом, капитан?

«Проклятье, — подумал Томас, — я слишком много болтаю». И холодно ответил:

— Наверняка знают. Я — нет. Пробел в образовании. Извините.

Возникла пауза. Холод, отчуждение. Томас понял: сейчас поможет лишь наглость. Он высокомерно взглянул на лейтенанта и коротко произнес:

— У нас мало времени. Куда мы идем?

Лейтенант спокойно выдержал его взгляд и медленно ответил:

— Мы идем к профессору Дебуше. Он ждет нас. В «Мулен де Гаржилесс».

— Тут вокруг полно милиционеров Виши, — сказала Ивонна. Она обменялась быстрым взглядом с лейтенантом, что Томасу крайне не понравилось. Бургомистр и гончар безобидны, — думал он, — опасны лейтенант и Ивонна, смертельно опасны. И спросил:

— Кто в вашей группе радист?

— Я, — ответила блондинка, поджав губы.

Естественно. Еще и это в довершение ко всему.

Профессор Дебуше был похож на Альберта Эйнштейна: маленький приземистый мужчина с огромным черепом ученого. Седая львиная грива. Добрые грустные глаза. Мощный затылок. Долго и молча он рассматривал Томаса Ливена. Томас заставил себя выдержать этот спокойный проникающий взгляд. При этом его бросало то в жар, то в холод. Пять человек в жилой комнате на мельнице в Гаржилесс молча столпилось вокруг.

Неожиданно профессор положил руки на плечи Томаса Ливена и произнес:

— Добро пожаловать! — Затем, обращаясь к остальным: — Капитан в полном порядке, друзья мои. Я распознаю хорошего человека с первого взгляда.

Настроение четверых изменилось в мгновение ока. Только что они молчали и держались холодно. Теперь все заговорили, перебивая друг друга, хлопали Томаса по плечу, смеялись, как давние друзья.

К Томасу подошла Ивонна. Ее глаза отсвечивали морской зеленью и были очень красивыми. Она обняла Томаса и поцеловала его. Его бросило в жар, потому что Ивонна целовала его с пылом патриотки, выражающей благодарность от лица нации. Потом она сказала, сияя:

— Профессор Дебуше еще ни разу не ошибался в оценке людей. Мы ему верим. Для нас он божество.

Старик протестующе поднял руки. Ивонна все еще стояла вплотную к Томасу. Она сказала с волнующей хрипотцой в голосе:

— Вы рисковали жизнью во имя нашего дела. Мы вам не доверяли. Вы наверняка оскорблены. Простите нас, пожалуйста!

Томас посмотрел на седовласого добродушного ученого, на доисторического человека Руфа, скупого на слова лейтенанта, толстого и смешного бургомистра — на них, любящих свою страну, и подумал: «Это вы простите меня. Мне так стыдно. Но что мне оставалось? Что я мог сделать? Я хотел и хочу попытаться спасти ваши жизни — и свою заодно».

Томас привез с собой консервы британской армии, настоящие английские сигареты и трубочный табак, шотландское виски с этикеткой «Только для членов Ее Величества королевских ВВС». Все это великолепие было взято из трофейных запасов германского вермахта.

Партизаны открыли бутылку и чествовали его как героя, а он все думал: «Боже, какой стыд».

Чтобы выглядеть как истый британец, он, некурящий, курил трубку. Табачный дым щипал горло. Виски отдавал маслом. Ему было скверно, потому что все смотрели на него как на друга, камрада. С почтением. С восхищением. И главное, потому, что так же смотрела на него и холодная интеллектуалка Ивонна, чьи глаза теперь влажно блестели, а губы были полуоткрыты…

— Что нам крайне необходимо, — говорил длинноволосый гончар, — так это динамит и боеприпасы к нашему оружию.

— У вас есть оружие? — спросил Томас как бы между прочим.

Лейтенант Белькур сообщил, что члены «Маки Крозан», около шестидесяти пяти человек, ограбили два французских и один немецкий склады вооружений.

— У нас имеется, — не без гордости сообщил он, — 350 французских карабинов, 68 британских автоматов, 30 немецких гранатометов, 50 немецких автоматических винтовок и 24 французские, не считая 19 пулеметов.

(«Веселенькое дело», — подумал Томас.)

— Но к ним нет боеприпасов, — добавил бургомистр. («Это уже лучше», — подумал он.)

— Мы обо всем проинформируем Лондон, — сказал старый профессор, — сообщите нам, пожалуйста, шифр и частоту передачи.

Томас принялся объяснять. Ивонна схватывала систему кодирования на лету. Она основывалась на многократном смещении букв и использовании буквенных групп для отдельной буквы. Томас Ливен загрустил еще больше. Он думал: «Весь этот план сочинил я. В надежде, что он сработает. И вот…»

Он включил передатчик, сказав:

— Сейчас без пяти два. Ровно в два Лондон ожидает первого радиосеанса. На частоте 1773 килогерц.

На эту частоту были настроены немецкие радиоперехватчики. Томас продолжал: