Жестокий континент - Кит Лоу

Еще более уязвимыми оказались представители аристократии, особенно если выявлялась хоть какая-то их связь с фашистами. В одной только Эмилии-Романье после войны были убиты 103 землевладельца. Самым известным стало убийство графов Манцони в их загородном доме неподалеку от Луго в провинции Равенна. Три брата Манцони – общепризнанные фашисты и главные местные землевладельцы, представители самой могущественной семьи в округе. Им удалось избежать народного суда непосредственно во время освобождения. Но после войны они отказались перезаключить договоры издольщины со своими арендаторами или компенсировать вред, причиненный их земле во время войны, и это их сгубило. 6 июля 1945 г., потеряв терпение, группа бывших партизан ворвалась в их дом и расстреляла не только братьев, но и их мать, служанку и собаку. После чего все население местной деревни набросилось на виллу и растащило одежду и имущество семьи. Этот эпизод походил на крестьянский бунт против феодальной системы, угнетавшей их в течение десятков лет.

Во Франции аристократы тоже оказались под прицелом независимо от того, сотрудничали они с оккупантами или нет. Например, герцога де Леви-Мирепуа, которому нечего было инкриминировать, кроме его титула, едва не приговорил к смерти «народный трибунал» в Памье, к счастью, новый префект Арьежа (департамент на юге Франции. – Пер.) прекратил деятельность этого трибунала. Пьеру де Кастельбажаку, графу из города Тарба, расположенного к северу от Тулузы, так не повезло. Видимо, доказательств его активного сотрудничества с оккупантами недоставало, но люди, пришедшие его арестовывать, нашли его членский билет в Croix-de-Feu (довоенная крайне правая политическая партия) и сочли его достаточным для предъявления обвинения. Графа избили, а вскоре после этого казнили.

Подобные события происходили по всей Франции, менее родовитых аристократов особенно жестоко преследовали в провинциях Шаранта, Дордонь, Лимузен и Прованс. Во Вьенне барон Анри Рей-Су был посажен на несколько недель в свинарник. Его неоднократно избивали и в конце концов казнили в октябре 1944 г. Не являясь коллаборационистом, барон во время войны работал на английскую разведку. В Каркассонне граф Кристиан де Лоржериль, имевший награды герой войны, был казнен, очевидно, просто в силу своего титула и монархических взглядов. В L’Aube – ежедневной газете Народно-республиканского движения – написали, как страшно его пытали перед смертью: промежутки между пальцами рук и ног были рассечены, кисти рук и ступни раздроблены; несколько раз его проткнули раскаленным штыком, а в конце положили в ванну с бензином и подожгли.

Другой излюбленной мишенью и традиционным врагом коммунистической партии было духовенство. В Тулузе по городу ходили слухи, что фашисты оборудовали огневые точки на башнях местных церквей. Этот слух в какой-то мере объясняет, почему церкви в городе подверглись варварскому разрушению и пулеметному обстрелу во время восстания в августе 1944 г. Множество примеров того, что на юго-западе Франции священнослужители подвергались избиениям, пыткам и казням бойцами Сопротивления – часто без каких-либо убедительных доказательств их сотрудничества с оккупантами. В Италии духовенство тоже иногда становилось жертвой мщения либо по подозрению в пособничестве фашистам, либо потому, что священники продолжали осуждать коммунистическую партию с церковной кафедры.

Наконец – и это самое главное – некоторые наиболее радикальные коммунистические группировки начали нападать на своих соперников-демократов. Непосредственно после освобождения Франции разные коммунистические лидеры предпринимали определенные попытки взять под свой контроль отдельные районы, особенно на юго-западе страны. Голлист – комиссар республики (супрефект) в Тулузе – вынужден был противостоять согласованной попытке коммунистов сместить его и захватить власть. В конце концов ему удалось сделать это, заручившись военной поддержкой одного из командиров Сопротивления. В Ниме префекту-голлисту неоднократно угрожали местные руководители коммунистов, а однажды чуть даже не арестовали. Его спасло своевременное появление комиссара республики Жака Бунена.

В Италии насилие в отношении политических соперников доходило до крайностей. Центром стал так называемый «Красный треугольник», или «Треугольник смерти», – регион в Эмилии-Романье между Болоньей, Реджио-Эмилией и Феррарой. Летом 1945 г. там произошел ряд убийств известных людей, после чего возникло серьезное напряжение в хрупком альянсе христиан-демократов и коммунистов. 2 июня в Нонантоле были убиты инженер Антонио Рицци и его сын Этторе. Оба убежденные антифашисты (Этторе даже был партизаном), но также и христианские демократы. Это не было убийство, совершенное в горячке, скорее политическое убийство того особого рода, которое итальянцы называют omicidi eccellenti (иными словами, «необходимое» убийство известных людей, которые являются помехой). Спустя шесть недель в том же городе был убит христианский демократ, член Комитета освобождения. Убийства христианских демократов имели место в Бомпорто (8 июня), Лама-Моконьо (10 июня) и Медолле (13 июня).

В следующем году, когда антикоммунистические настроения уже начали укрепляться, в том же регионе прокатилась вторая волна omicidi eccellenti. Она началась в июне 1946 г. с вышеупомянутого убийства христианского демократа промышленника Джузеппе Вердери и закончилась в августе убийствами юриста-либерала Фердинандо Фериоли, социалиста мэра Касальгранде Умберто Фарри и капитана карабинеров Фердинандо Миротти.

Следует подчеркнуть, что рассказанные выше истории – частные случаи и не сводятся к коммунистическому заговору с целью захвата власти во Франции или Италии на государственном уровне. В действительности, как я уже говорил, руководство коммунистической партии делало все возможное, чтобы сдерживать наиболее экстремистски настроенные группировки на периферии. Руководители, в отличие от рядовых членов коммунистической партии, понимали, что объективных условий для революции на тот момент не было ни в той ни в другой стране.

Однако им не хватало широты взглядов, потому они, по-видимому, сочли, что время для революции уже настало. Количество случаев насилия во Франции и Италии показывает, что значительное число членов коммунистической партии являлись сторонниками радикальных мер. Некоторыми, по-видимому, двигала месть или ощущение того, что справедливость восторжествует только в том случае, если они будут вершить ее сами. Иные – более расчетливые – выбирали в качестве цели классовых врагов независимо от той роли, которую их жертвы играли во время оккупации. Некоторые хотели запугать своих политических противников и заставить их замолчать. Кто-то стремился распространить террор среди населения, как они это делали во время войны. Притом что их действиям недоставало централизованности, общим знаменателем становилась вера в неизбежность революции, которая, по их мнению, уже началась.

В последующие годы многие члены Итальянской и Французской коммунистических партий стали обвинять свое руководство в том, что оно не сумело реализовать потенциал непосредственно насильственных действий. Они гордились своими успехами на местном уровне, где какое-то время стояли у власти в некоторых городах и одном-двух регионах Италии и Франции, и считали возможным перевести в успех на государственный уровень, если бы их партийные руководители подхватили инициативу. Но без должной координации из центра их разрозненные попытки совершить революцию были обречены на пробуксовку и в конечном итоге провал.