Король просторов - Феликс В. Крес

Горбун кивнул:

— Помни, сын мой, что я говорил о тетиве лука. Я могу лишь догадываться, но наверняка не ошибусь, если скажу, что нападение на ее дом было подобно удару ножом в руку, эту тетиву держащую. Что-то позволило вырваться на свободу ненависти этой девушки, и наверняка она сама не понимает каким образом.

Раладан снова горько улыбнулся, после чего заговорил, сначала медленно, потом все быстрее и громче:

— Я вынужден верить тебе, господин… Но скажи, что мне теперь делать? Это не может продолжаться вечно. Я не могу оставить ее одну; когда я возвращаюсь, она близка к помешательству… С каждым днем все хуже и хуже. Я вижу, что мое присутствие…

Старик молчал. Раладан тяжело дышал от возбуждения.

— Пойми, сын мой, — послышался наконец ответ, — это не человек. Все чувства, которые ты испытываешь, — это чувства к Гееркото, Рубину Дочери Молний…

— Нет, господин, — прервал его Раладан. — Это неправда. Твои знания неизмеримы, но это неправда. Ридарета в определенной степени — человек, не только Рубин. Если бы она всегда была только Рубином! Тогда она поступала бы так же, как и ее дочь-сестра, стремилась к какой-то цели, может быть и низменной, но поверь мне, господин, что я не делю мир на черное и белое, я хочу ей добра, неважно, какого оно будет цвета! Но то, что осталось в ней от той, шестнадцатилетней девушки, похищенной из маленькой деревушки, все еще живо. Оно и борется, и проигрывает… Она страдает, господин… и впадает в безумие. А я не в силах ей помочь.

Он неожиданно отвернулся.

— Если нечто пробудило в ней силы Рубина, то нечто может их и усыпить, — приглушенно произнес он. — Скажи, господин, что это, и больше мне ничего не нужно.

Горбун задумался.

— Шар Ферена, — коротко ответил он.

Лоцман повернулся к нему; в глазах его блеснула надежда.

— Шар Ферена, — повторил старик. — Самый могущественный из Светлых Брошенных Предметов. Но действие его… может быть разным.

— Что это значит?

— Это значит, что он может принести ей смерть.

Наступило короткое молчание.

— Все Шары одинаковые, — продолжил старик, — и мощь каждого из них значительно превышает мощь Рубина. Рубины, однако, разные, и этот — не обычный Рубин, но Рубин гигантский: это Риолата, королева Рубинов… Шар Ферена не может проиграть, однако трудно оценить, сможет ли он выиграть. Еще одно: мощь Рубина одна, но находится в трех телах. Похоже, младшие дочери Демона стремятся к некой цели… или же только одна из них, ведь судьба другой тебе неизвестна?..

Раладан наклонил голову.

— Тем более, моряк. Если действует только одна из сестер, то тем более важно знать ее цель… Я не знаю, что это за цель. Законы Всего говорят об Агарах, но Законы Всего не слишком ясны…

— Не понимаю, господин. Что такое Законы Всего?

— Набор правил. Описание связей между Шернью и ее миром. Иногда они касаются возможных событий, но лишь возможных. Если что-то возможно, то не значит, что оно неизбежно. Понимаешь?

— Нет, господин… не вполне.

— Законы Всего крайне редко принимают форму Пророчеств. Я музыкант и проповедую Законы Всего в своих песнях, но Законы эти редко правдивы до конца… Оставим это, сын мой. Тебе вовсе не нужно это понимать. Достаточно знать, что Агары наверняка будут залиты кровью, так говорят Законы, а Рубин стремится их исполнить. Что произойдет потом — можно лишь догадываться. Однако Агары лишь начало некоего большего зла, и нужно, чтобы ты помог Рубину.

Раладан смотрел на него, мало что понимая. Старик невозмутимо пояснил:

— Нужно, чтобы всеуничтожающая сила Рубина нашла выход. Чем большую часть его мощи используют те две сестры (или одна, поскольку судьбы другой мы не знаем), тем меньше ее останется в Ридарете. Тогда принеси ей Шар. Сначала, однако, сделай все, чтобы исполнились планы младшей дочери.

— Значит, я должен…

— Да. Ты должен ей помочь. Всем, чем только сможешь.

— Это невозможно, господин. Ты требуешь неисполнимого. Ни одна из них не примет этой помощи… а уж тем более она…

— Послушай меня, сын мой. Возможно, что Риолата избавилась от сестры. Убила ее, скажем так, чтобы было понятнее. Конечно же, это вполне возможно. Тело — это только тело, мощь Рубина будет его оживлять, но лишь до тех пор, пока тело это будет существовать. А ведь его можно уничтожить без остатка. Хотя бы огнем.

Раладан почувствовал, как его пробирает дрожь.

— Если Риолата и в самом деле так поступила… Ты спрашиваешь, что из этого следует? Очень многое! Сила Рубина, разделенная до этого на три части, теперь заключена лишь в двух телах. Таким образом, в каждом из них ее больше, чем было прежде. Ее труднее победить. И вместе с тем все действия Риолаты может поддержать лишь сила Ридареты. Нужно сделать так, чтобы силы этой осталось в теле Ридареты как можно меньше, тогда сила Шара Ферена сможет победить оставшуюся часть и занять ее место, а не сгореть в неравной борьбе. Как же можно этого достичь? Создав младшей сестре достаточно широкий простор для действий, чтобы силы, содержащейся в ней самой, уже не хватило… Понимаешь, сын мой? Если на каждом из нас лишь часть доспехов, а я, бросаясь в битву, одолжу у тебя твою часть, то ты останешься беззащитным. Понимаешь? — снова спросил он.

— Если даже и понимаю… Повторяю, господин: ни одна из дочерей Ридареты не примет моей помощи!

— А я тебе говорю, сын мой, что ты ошибаешься. Ты снова доверяешь внешнему впечатлению, не пытаясь добраться до сути. Мощь Рубина, как я уже говорил, слепа, но неудержимо стремится ко всему, что ей благоприятствует. А кроме того, — подчеркнул старик, — из твоих воспоминаний ясно следует, что ты обладаешь немалой властью над этими женщинами. Одна из них была в тебя влюблена, моряк. Не знаю, может быть, даже обе.

Раладан, онемев, смотрел на него.

— Вот слепец, — вполголоса проговорил старик. — Не видит вещей огромных, как Просторы.

Лоцман продолжал молчать, не в силах связать двух слов.

— Кто тебе сказал, — продолжал старик, видя царящий в его мыслях хаос, — что любовь должна быть доброй? Ради Шерни, моряк, во имя этого чувства в мире совершено было больше преступлений, чем во имя чего-либо иного, не считая, может быть, власти! Это самое коварное, жестокое и убийственное чувство, какое только может овладеть человеком, ибо оно пробуждает в нем другие, а именно зависть, ревность и гнев. Все доброе, что есть в этом чувстве, касается лишь единственной живой души. Так что подумай, сын мой, прежде чем называть добрым это нечто, которое, по сути, есть не что иное, как убогая, извращенная дружба — само по себе чувство возвышенное и прекрасное. Говорю тебе, без любви мир был бы намного счастливее, при условии, что в нем осталась бы дружба.

— Нет, ради Шерни… — проговорил Раладан, думая совсем о другом. — Не могу поверить, что они…