Обман - Элизабет Джордж

Но никто еще не влюбился из-за камня, даже из-за тысячи камней, перешедших из мужских рук в женские. И Салах Малик не сразу влюбилась в Тео Шоу. Раньше, до того как она погрузилась в волшебный туман любви, она и мысленно не произносила этого слова из шести букв — короткого слова, объяснявшего все: бездонную пучину нежности, в которой тонуло ее сердце, жар ладоней, теплоту, идущую из горла, и такую легкость тела, словно его и не было вовсе — все эти ощущения накатывали на нее, когда Тео оказывался рядом или когда она слышала его голос.

— Подстилка белого мужика! — донимал ее Муханнад. — Ты заплатишь за все, как платят шлюхи.

Но она не думала об этом, не думала, не думала.

Салах подняла голову и посмотрела на лежащий перед ней лист бумаги, на карандаш, бусины, на набросок — ничто не успокаивало и не радовало ее. Она чувствовала, что жизнь кончена. Она уже платила, платила за все. Лишь только в ней пробудилось желание, не укладывавшееся в узкие рамки ее привычной жизни, она начала платить — еще за несколько месяцев до того, как Хайтам появился в семье.

Хайтам оказался ее спасителем. Он был наделен благородным качеством — сочувствием к другим, и это качество отодвигало на задний план его собственные чувства и амбиции. Поэтому он оказался способным на такое великодушие, которое она не могла понять и предположить. Он обрадовался, когда она рассказала о беременности, и задал единственный вопрос, который начисто уничтожил ее страхи и чувство вины:

— Неужели ты молча и тайно от всех носила этот ужасный груз в своей душе целых два месяца, моя Салах?

До этого момента она не плакала. Они тогда сидели в саду на деревянной скамье, задние ножки которой глубоко вошли в грунт. Рассказывая, она не могла поднять на него глаза, понимая, что вся ее жизнь зависит от нескольких минут этого разговора. Да неужто он возьмет ее в жены, узнав, что она носит ребенка другого мужчины? И как все сложится? Даже если она сумеет смирить свое сердце и выйти за него замуж, что подумают люди, когда у нее на два месяца раньше положенного срока родится вполне доношенный ребенок? К тому же Кураши не торопился со вступлением в брак. Ее родители были уверены, что это объясняется решением мудрого человека получше узнать женщину, которая станет его женой… прежде, чем она ею станет. Но у Салах не было времени…

Поэтому она должна была поговорить с ним. Ведь ее будущее и честь ее семьи зависели от человека, которого она знала меньше недели.

— Неужели ты молча и тайно от всех носила этот ужасный груз в своей душе целых два месяца, моя Салах?

После этих слов Хайтам обнял ее за плечи. Салах поняла, что она спасена.

Ей хотелось спросить его, как он может взять ее в жены в таком положении: обесчещенной другим, беременной ребенком от другого, опозоренной мужчиной, который никогда не будет ее мужем. Я согрешила, и я поплатилась за свой грех, хотела сказать она. Но она не сказала ничего, а только чуть слышно плакала, ожидая от него решения своей судьбы.

— Что ж, мы поженимся скорее, чем я планировал, — проговорил он, словно размышляя вслух. — Если, конечно, Салах…. Если ты не хочешь выйти замуж за отца твоего ребенка.

Она с силой сжала ладони коленями. Ее слова были резкими и решительными:

— Я не могу.

— Потому что родители?..

— Я сама не могу. А родители… Если они узнают, это убьет их. Они выгонят меня… — И Салах замолчала, а горе и страх, два месяца терзавшие ее, наконец-то отступили.

Хайтам и не требовал от нее никаких других объяснений. Он понял, какие чувства она испытывала, и хотел разделить с ней тяжесть этого бремени и успокоить ее.

А может, ей это только показалось, думала сейчас Салах. Ведь Хайтам был мусульманином. Религиозным и уважающим традиции, а поэтому его, должно быть, до глубины души оскорбило, что какой-то другой мужчина прикасался к женщине, предназначенной ему в жены. И он стал искать встречи с этим мужчиной, когда Рейчел внесла смуту в его душу, рассказав о золотом браслете, том самом браслете, подарке в знак любви…

Все совершенно ясно, и сейчас Салах мысленно представляла себе их встречу: Хайтам просил, а Тео с готовностью согласился.

— Погоди, — умолял он, узнав, что она собирается выйти замуж за человека из Пакистана, выбранного родителями ей в мужья. — Ради бога, Салах, дай мне немного времени.

И он получил бы это необходимое ему время, уничтожив человека, стоявшего между ними, и предотвратив то, чему не в силах был воспрепятствовать: ее замужеству.

А теперь у нее сколько угодно времени — и вместе с тем времени совершенно нет. Избыток — потому, что нет уже рядом мужчины, готового спасти ее от позора, чтобы она не стала изгоем в своей семье. А недостаток — потому, что в ее теле растет новая жизнь, которая разрушит все, к чему она привыкла, что ей дорого, с чем она связана. Если она не будет действовать решительно и без промедлений.

Дверь за ее спиной открылась. Повернувшись, Салах встретилась глазами с матерью. На Бардах был скромный головной убор. Несмотря на палящий зной, ее одежда оставляла открытыми лишь руки и лицо. Она, по традиции, одевалась в черное, словно была в вечном трауре по кому-то, о ком никогда не говорила.

Подойдя к столу, она коснулась плеча дочери, молча сняла с головы Салах дупату, расплела косу и, взяв с комода щетку для волос, начала расчесывать. Салах не видела лица матери, но чувствовала любовь в прикосновении ее пальцев и нежность в каждом ее движении.

— Ты не зашла на кухню, — сказала Бардах. — А мне без тебя скучно. Я даже подумала, что тебя еще нет дома, но Юмн слышала, как ты пришла.

Да, от Юмн ничего не скроешь, расстроилась Салах, она со злобной готовностью докладывает свекрови обо всех упущениях Салах.

— Я поднялась к себе на несколько минут, — ответила Салах. — Прости меня, амми. Ты уже начала готовить обед?

— Только поставила варить чечевицу.

— Тогда я…

Вардах, придержав за плечо порывавшуюся встать Салах, сказала:

— Салах, я могу приготовить обед и с завязанными глазами. Но без тебя мне скучно, вот и все.

Откинув расчесанную прядь на спину дочери, она принялась за другую.

— Мы можем поговорить?

Слова матери болью отозвались у нее внутри, словно чей-то тяжелый кулак внезапно ударил прямо по сердцу. Сколько раз она слышала от Вардах эти слова? Тысячи раз? Сотни тысяч? Они звучали как призыв откровенно поделиться секретами, мечтами, задать трудные вопросы, рассказать о чувствах, сокровенных надеждах. И этот призыв всегда подразумевал твердую уверенность, что все сказанное матерью и дочерью останется между ними.

Расскажи мне, что бывает между мужчиной и женщиной? И Салах слушала с испугом и благоговейным страхом рассказы Вардах о том, что происходит между мужчиной и женщиной, связавшими себя узами брака.

А откуда родителям известно, что выбранный ими человек годится в супруги кому-то из их детей? И Вардах неторопливо и спокойно описывала все способы, к которым прибегают отец и мать для того, чтобы выяснить, что творится в сердцах и душах их детей.