КлаТбище домашних жЫвотных - Стивен Кинг

— Я не знаю. Но все как-то неправильно. У меня такое ощущение, что ты пытаешься нас сплавить.

— Рэйчел, это смешно! — проговорил он с горячностью, в которой сквозило раздражение. Ему было досадно, что его так легко раскусили.

Рэйчел улыбнулась бледной улыбкой.

— Ты никогда не умел врать, Луис.

Он снова принялся возражать, но она перебила его:

— Элли приснилось, что ты умер. Вчера ночью. Она проснулась в слезах, и я легла с ней. Проспала у нее часа два или три, а потом вернулась к тебе. Она сказала, что в этом сне ты сидел за кухонным столом с открытыми глазами, но она знала, что ты мертвый. И еще она слышала, как кричит Стив Мастертон. Она так сказала.

Луис испуганно посмотрел на жену.

— Рэйчел, — наконец сказал он, — у нее только что умер брат. И это, в общем, нормально, что ей снятся сны, будто и другие члены семьи…

— Да, я тоже об этом подумала. Но то, как она это рассказывала… с подробностями… как будто это был вещий сон. — Рэйчел невесело рассмеялась. — Может, у меня просто богатое воображение.

— Да, вполне может быть, — сказал Луис.

Как будто это был вещий сон.

— Давай ляжем вместе, — сказала Рэйчел. — Действие валиума прошло, и я не хочу принимать его снова. Но мне страшно. Мне и самой снятся сны…

— Что тебе снится?

— Зельда, — ответила она прямо. — После смерти Гейджа мне уже несколько раз снилась Зельда. Вот и последние две ночи… Она говорит, что пришла за мной и что на этот раз она меня заберет. Они с Гейджем оба меня заберут. За то, что я позволила им умереть.

— Рэйчел, это…

— Я знаю. Всего лишь сон. И это, в общем, нормально. Но все равно ляг со мной, Луис, и прогони этот сон, если можешь.

Они лежали в темноте, тесно прижавшись друг к другу, на половине кровати Луиса.

— Рэйчел, ты спишь?

— Еще нет.

— Хочу задать тебе один вопрос.

— Задавай.

Он на секунду замялся, не желая причинить жене новую боль, но ему надо было спросить.

— Помнишь, как он нас перепугал, когда ему было девять месяцев?

— Конечно, помню. А что?

Когда Гейджу было девять месяцев, Луиса сильно тревожил размер черепа сына. Он значительно превышал все пределы, указанные в таблице с нормами окружности головы в соответствии с месяцем жизни ребенка. К четырем месяцам череп Гейджа приблизился к верхнему краю нормы, а потом перевалил через него. Гейдж без проблем держал голову — если бы были проблемы, то все стало бы ясно сразу, — так что поводов для беспокойства вроде бы не имелось, но Луис все равно показал сына Джорджу Тардиффу, возможно, лучшему неврологу на всем Среднем Западе. Рэйчел, конечно, спросила, что не так с Гейджем, и Луис сказал ей правду: он боялся, что у сына гидроцефалия. Рэйчел вся побелела, но держалась спокойно.

— Мне кажется, он нормальный, — сказала она.

Луис кивнул:

— Мне тоже так кажется. Но лучше проверить, на всякий случай. Я хочу убедиться, что все нормально.

— Да, — ответила она. — Мы должны убедиться.

Тардифф измерил голову Гейджа и нахмурился. Ткнул двумя пальцами в лицо Гейджа, «забодаю-забодаю». Гейдж отпрянул. Тардифф улыбнулся. У Луиса слегка отлегло от сердца. Тардифф вручил Гейджу мячик. Гейдж подержал его и уронил. Тардифф поднял мячик и принялся стучать им о пол, наблюдая за Гейджем. Гейдж следил взглядом за мячиком.

— Я бы сказал, вероятность того, что у него гидроцефалия, пятьдесят на пятьдесят, — объявил Тардифф Луису чуть позже у себя в кабинете. — Нет… на самом деле чуть больше пятидесяти. Но даже если она и присутствует, то в легкой форме. Реакции у него нормальные. Сейчас у нас новые методы, очень хорошие. Проблема решается простым шунтированием… если вообще есть проблема.

— Шунтирование — все равно хирургическое вмешательство, — сказал Луис. — Операция на головном мозге.

— Малая операция.

Луис изучил этот вопрос сразу после того, как его обеспокоил размер головы Гейджа, и мозговое шунтирование — операция по откачке излишней жидкости, — с его точки зрения, было вовсе не малостью. Но он промолчал, убеждая себя, что надо быть благодарным судьбе за саму возможность такой операции.

— Разумеется, — продолжал Тардифф, — велика вероятность того, что у вашего сына просто очень большая голова для девятимесячного ребенка. Думаю, для начала ему надо сделать компьютерную томографию. Вы согласны?

Луис был согласен.

Гейдж провел ночь в Больнице сестер милосердия, а на следующий день ему сделали общий наркоз. Пока он спал, его голову поместили внутрь прибора, похожего на огромную сушилку. Луис и Рэйчел ждали внизу, а Элли провела день у дедушки с бабушкой, где без остановки смотрела «Улицу Сезам» на новом дедушкином видеомагнитофоне. Для Луиса часы ожидания тянулись долго, и все это время он перебирал в голове всевозможные ужасы и вероятные последствия. Смерть под общим наркозом, смерть в ходе шунтирования, задержка в развитии из-за гидроцефалии, умственная отсталость, эпилепсия, слепота… всякое могло случиться. Полный список катастрофических осложнений можно получить у лечащего врача, подумал он тогда.

Тардифф вышел к ним около пяти часов. Он принес три сигары. Одну он сунул в рот Луису, вторую — Рэйчел (она так удивилась, что даже не стала протестовать), а третью — себе.

— С мальчиком все хорошо. Гидроцефалии нет.

— Зажгите мне эту штуку, — сказала Рэйчел, смеясь и плача одновременно. — Я буду курить, пока меня не стошнит.

Тардифф расплылся в улыбке и поднес огонек к ее сигаре.

Бог берег его для шоссе номер 15, доктор Тардифф, подумал Луис теперь.

— Рэйчел, а если бы у него была гидроцефалия, если бы шунтирование не дало результатов… ты бы все равно его любила?

— Ну и вопрос, Луис!

— Так что?

— Да, конечно. Я любила бы Гейджа каким угодно.

— Даже если бы он был умственно отсталым?

— Да.

— Ты бы не захотела отдать его в интернат?

— Нет, не думаю, — медленно проговорила она. — С теми деньгами, что ты сейчас получаешь, мы бы, наверное, смогли себе это позволить… в смысле, найти ему очень хороший интернат… но я бы не стала его отдавать, я бы оставила его с нами… Луис, а почему ты об этом спросил?

— Ну, наверное, у меня никак не идет из головы твоя сестра Зельда, — ответил Луис и вновь поразился своей бойкости. — И я подумал… смогла бы ты пройти через это еще раз?

— С Гейджем все было бы по-другому, — сказала Рэйчел и даже почти улыбнулась. — Гейдж был… ну, Гейдж — это Гейдж. Наш сын. Вот в чем разница. Да, это было бы тяжело, но… а ты захотел бы отправить его в интернат? В лечебницу типа «Соснового бора»?