Атаман Платов - Владимир Лесин

«Этот маневр был им замечательно правильно рассчитан, — пишет о русском полководце историк А. Жомини (бывший начальник штаба корпуса маршала Нея). — С одной стороны, его армия, проходя по менее опустошенной местности, терпела меньше убыли; а с другой — он держал французскую армию под постоянной угрозой обогнать ее и отрезать путь отступления. Вследствие последнего обстоятельства французская армия была вынуждена форсировать марш и двигаться без малейшего отдыха».

С началом наступления противника активизировали свои действия армейские партизанские отряды. Кутузов требовал от них «употребить все средства на уничтожение неприятельских обозов и нанесение ему всевозможного вреда».

Наполеон спешил прорваться к Смоленску прежде, чем его настигнут и отрежут от баз снабжения русские войска. Отходил он с такой скоростью, писал А. П. Ермолов в донесении М. И. Кутузову, «что без изнурения людей догнать его невозможно». М. И. Платов бросил в погоню бригады А. В. Иловайского и Д. Е. Кутейникова. 17 октября они сблизились с французами и уже не отставали от них ни на шаг. В то же время, выполняя приказ главнокомандующего, атаман отрядил А. А. Карпова с пятью полками в авангард М. А. Милорадовича, а сам с отрядом в 4 тысячи казаков и донской артиллерией переправился через Протву и двинулся к селу Аграфенино, где, находясь между двух дорог, ведущих из Боровска и Медыни на Верею, мог оказать в случае необходимости помощь и тем, кто наступал на арьергард Даву, и тем, кто преследовал сильный польский корпус Понятовского.

Кутузов, получив сообщение о том, что казаки настигли отступающих французов, потребовал от Платова «почитать главным предметом разрушение переправ, через которые неприятель идти должен», чтобы «сим способом остановить его марш».

Наступило время решительных действий. 18 октября генерал-майор Алексей Васильевич Иловайский, преследуя неприятеля, неожиданно атаковал его слева от дороги за Можайском и, положив на месте более 500 человек, двинулся дальше по направлению к Колоцкому монастырю. На рассвете следующего дня там произошло первое крупное столкновение казаков с арьергардом Великой армии. Командовал операцией сам атаман Матвей Иванович Платов, только что прибывший с войсками своего корпуса к месту предстоящего боя.

Арьергард Л. Н. Даву после четырех дней форсированного марша остановился на отдых. Платов решил атаковать его силами своего корпуса в составе одного егерского и 19 донских полков. В ночь на 19 октября атаман выдвинул войска на исходные позиции: на правом фланге, у высот на берегу Колочи, укрылись бригады Н. В. Иловайского и Д. Е. Кутейникова, а слева от дороги, ведущей к монастырю, — А. В. Иловайского и В. Т. Денисова; восемь орудий конной артиллерии под защитой стрелков П. С. Кайсарова должны были действовать в центре.

Удар был нанесен почти одновременно с трех сторон. «Ни отчаянное сопротивление французов, ни страшный огонь… с батарей, ими устроенных, не остановил войск наших», — писал атаман главнокомандующему.

Арьергард маршала Даву несколько раз останавливался, чтобы закрепиться на новой позиции, но всякий раз под давлением казаков слева и справа, теснимый с тыла егерями полковника Кайсарова, вынужден был отступать. Очередную попытку французы предприняли на высотах у Колоцкого монастыря. Однако поражаемые умелыми действиями донских артиллеристов, они обратились в бегство, бросая больных и раненых, взрывая ящики с зарядами.

«При сем случае истреблено неприятеля много, — писал Платов в рапорте Кутузову, — ибо казаки редко в плен берут, и сегодня привели с небольшим только сто».

В нашей литературе утвердилось мнение, что у Колоцкого монастыря казаки истребили два французских батальона и захватили 20 орудий. Эти сведения были извлечены из донесений Платова Кутузову, написанных в то время, когда бой еще продолжался. По окончании дела атаман обещал сообщить подробности и представить список отличившихся. По уточненным данным, пушек оказалось на семь больше, а убитых и пленных — «множество». Кроме того, по пути от Можайска до Колоцкой обители неприятель бросил более 500 лошадей и сжег немало фур и повозок. Из этого атаман сделал вывод: «В фураже и провианте великий должен быть у него недостаток».

Вспоминая события этого дня через четыре месяца, Платов рассуждал: «Едва ли изъяснить возможно ту картину ужаса, которая представилась нам с бегством неприятеля: всюду груды истребленных врагов покрывали путь наш». За сорок лет службы царю и отечеству Матвей Иванович прошел и проскакал по дорогам войны тысячи верст. И все же увиденное поразило его.

Атаман Платов не ошибся. Запас продовольствия, взятый французами из Москвы, действительно истощился. Частью он был съеден, а частью потерян или отбит казаками и партизанами. Вот что писал о положении Великой армии некий капитан Франсуа, отступавший с арьергардом маршала Даву по дороге, ведущей к Гжатску:

«При недостатке съестных припасов мы едим лошадей, трупы которых окаймляют нашу дорогу; но, находясь в арьергарде, мы зачастую встречаем лишь остатки этих животных, часть которых уже съедена идущими впереди нас. Счастливец, кто может добыть себе хотя бы это!..

Солдаты, у которых нет ни ножа, ни сабли или которые отморозили себе руки, не могут воспользоваться даже и этой пищей. Однако я видел и таких, которые, либо стоя на коленках, либо сидя, словно бешеные волки, глодали эти обнаженные остовы…»

Испытывая жесточайшие мучения от голода и холода, отбиваясь от беспрерывных атак казаков, неприятель бежал так, как не бегала ни одна армия прежде. По утверждению Платова, «никакое перо историка не в состоянии изобразить» того, что оставляли после себя французы на большой дороге к Гжатску.

Даву предпринял отчаянную попытку закрепиться на высотах перед Гжатском, поставив на них густые пехотные колонны и устроив батареи. В лесу же, подступавшем с обеих сторон к дороге, он укрыл своих стрелков. Таким образом маршал готов был отразить наступление казаков и с фронта, и с флангов.

Платов не попался в ловушку Даву. Против укрепленной позиции французского арьергарда он поставил восемь орудий, из которых обстрелял его с фронта. В то же время слева и справа от дороги атаман пустил в обход егерей с артиллерией и казаков. Они «произвели столь сильное наступление, что неприятель… после двухчасового сражения вынужден был быстро отступить». Донцы пустились в преследование, продолжавшееся до наступления темноты.

Точных данных о потерях Платов не сообщил. Пленных же было столько, что атаман оставил их обывателям для препровождения в пункты, указанные штабом Кутузова, обычно в ближайшие уездные города. Среди них оказалось немало желающих служить в русской армии. Но такой чести атаман удостоил только немцев, определив их в егерский полк Кайсарова.

Накормив людей и посадив егерей на казачьи лошади, Платов пустился в ночь вслед за отступающим французским арьергардом. В то же время, в 8 часов вечера, в противоположную сторону поскакал курьер с пакетом, адресованным дежурному генералу Коновницыну. Атаман писал:

«…Уже несколько дней войска мои не имеют хлеба, вина и совсем не было; до сих пор питались кое-как мясом, но и сие пришло уже к концу. Я продолжаю быстрое мое движение по земле, обнаженной от всяких средств… послезавтра могу быть у Вязьмы. Дай Бог… в неприятельских магазейнах… найти помощь. Иначе не знаю, что делать…»