Тени старого мира - Игорь Демин

уже держала боевой нож, а перед глазами возникли иконки боевых навыков интерфейса.

Одна из ниш открылась. Зоя стояла перед ней, зажав от ужаса рот руками.

— Ты чего кричишь? — улыбался ей Сурков. — Вспомнила, что обещала угостить меня борщом, да так и не удосужилась приготовить? У тебя еще будет время. Очень много времени.

— Отстань от девчонки, — из ниши в двух метрах от земли выглянул Березкин, — ты же видишь, ты ей не нравишься.

— А, кто ей нравится? Может быть ты, вместе с дробями и синусами? — Сурков толкнул спрыгнувшего на пол товарища в плечо.

Выпущенная в упор из компактного пистолета-пулемета очередь пробила грудь Суркова насквозь. Ошалевший Березкин, едва успевший спрыгнуть из ниши, поднял руки, пытаясь защититься от пуль. Ему Любава выпустила остатки обоймы в лицо.

Зоя снова закричала, только теперь не от страха, а от гнева, с размаху ударила ее по рукам снизу, выбивая оружие. Пистолет полетел в одну сторону, а Любава в другую, потому что Босой тоже не остался в стороне.

Травница тяжелым неуклюжим мешком брякнулась о стену.

— Ты что творишь, старуха⁈ — ошеломленный Босой все же сумел обуздать порыв бесконтрольной ярости и толкнул старуху не в полную силу.

Иначе бы она и головы не подняла после удара.

Крича что-то нечленораздельное, налетела Зоя. Пришлось хватать ее за руки, а потом поперек тела, и оттаскивать подальше. Из широко открытых глаз девчонки текли слезы, она тяжело дышала широко открытым ртом.

Босой тряхнул ее, надеясь привести в себя. Из-за его спины вынырнула рука Любавы с маленьким шприцом в ладони и ткнулась Зое в плечо. Девчонка почти сразу затихла, глаза ее закрылись, а ноги подломились. Пришлось опустить ее на пол.

— Что это⁈ — Босой повернулся к Любаве. — Что ты черт возьми творишь⁈

Он был готов убить бабку прямо сейчас, одним коротким ударом развязать гордиев узел, но если бы не одно «но». Даже два.

Не подводившая в последнее время интуиция во весь голос вопила, что травница делает все правильно, а они с Зоей, мешая ей, совершали что-то ненужное и несуразное.

А еще была Ласка, которую Босой всегда чувствовал краем сознания. Если бы содержимое шприца хоть как-то навредило Хозяйке, Любава вряд ли донесла бы его до ее плеча. А успела бы уколоть — уже лежала бы с разорванным горлом.

Ласка же не только не злилась, но и не беспокоилась, словно знала что-то, до чего сам ловчий все никак не мог дойти.

* * *

Тела Березкина и Суркова неторопливо втягивались в пол. Белая идеально ровная поверхность под ними размягчилась, стала вязкой, и неторопливо забирала мертвых Сынов, чтобы через некоторое время заново возродить.

Вокруг деловито снова еще пятеро вышедших из ниш бойцов. Они стаскивали со всего форпоста тела убитых гррахами защитников, складывали кучей, не особенно заботясь об уважении к останкам, и шли за новыми.

Убитые Березкин и Сурков их не волновали вовсе. Лишь очередные тела, которым предстоит пропасть в зыбучей бездне комнаты.

Любава положила голову спящей Зои себе на колени и неторопливо перебирала между пальцев ее волосы.

— Мы должны уходить. Если проснется Кремнев, все начнется с начала.

Босой упрямо тряхнул головой.

— Сначала расскажи.

— У нас мало времени.

— Расскажи!

И без того сгорбленная травница под тяжестью воспоминаний согнулась еще сильнее. Как будто бы говорила со спящей Зоей.

— Не о чем на самом деле рассказывать. Мы ушли из Гранитного вместе со всеми. Отключили оборудование. Запечатали входы. Все согласно инструкции. Кому нужны были тогда инструкции? Не знаю. Но инерция мышления была слишком велика. Казалось, все скоро закончится, мы вернемся и заживем по-прежнему. Кто-то ушел искать близких, кто-то подался в бандиты. Мы с Михаилом, сыном и несколькими ребятами из строительного отдела и охраны поселились здесь недалеко, на одной из ферм. Шли годы. Мы попривыкли жить по-новому. Я даже была немного счастлива. Я же медик, человек полезный, сам понимаешь. Мужчины однажды даже выдвигали меня руководить, но мне не понравилось. Я человек в себе, а чтобы командовать, нужно в первую очередь думать о других.

— А потом вы перестали бояться? — Босой слышал немало подобных историй и без труда представлял, о чем думали люди в те времена.

Любава удивленно посмотрела на него.

— Да. Ты это очень точно сформулировал. Мы перестали бояться. Прямо под рукой, в Гранитном, лежало на складах столько богатств, а мы бедствовали и умирали от простейшей ангины. Не все, конечно, я все же не зря ела хлеб, но бывали случаи. В тот год главой стоял мой Мишка, знавший пару тайных выходов и способы их открыть. Мы совершили одну вылазку на склады, потом другую, а в конце концов и вовсе переехали жить внутри горы. Это было золотое время. Мы не трубили на всех углах о своей тайне, но время от времени отыскивали достойных людей, жить с нами.

— А потом пришли гррахи?

— А потом пришли гррахи. Это не было похоже на то, что произошло сегодня. Они просто пришли. Никого не убивали, даже не трогали. Только обездвижили. Как вы это называете?

— Пси-контроль.

— Точно. Абсолютно бредовое слово, ненаучное, но пусть называется так. Они использовали пси-контроль и ходили здесь как хозяева. Мы же могли только наблюдать. А когда они ушли, мы обнаружили в центре вот эту вот комнату.

— И они дали всем интерфейс? Но тогда почему ты…?

Любава вдруг подняла голову. В ее глазах горела злость.

— Ничего они не дали. Построили комнату и пропали. Я говорила — надо уходить! Я говорила, что это не просто так, но Михаила с сыном, да и других мужчин, эта голубая штука словно приворожила. Я даже разбила ее однажды.

— Помогло?

— Недели не прошло, как выросла новая. А еще через неделю… Первым изменился Алексей. Он проводил у этой голубой штуки все свободное время и однажды вышел отсюда… другим. Сильным, уверенным, заряженным идеей о том, что с этой штукой мы точно победим пришельцев. Знаешь, тогда перед ним сложно было устоять.

— Да и сейчас тоже.

— Заметил, да? Слушаешь его и веришь. И готов отдать жизнь за идею. Любую идею, как бы странно она не звучала.

— Но вы устояли?

— Устояла, и не только я. Мы поняли, что происходит что-то очень плохое и ушли. Все в основном разбрелись по ближайшим поселкам. А я осталась жить рядом. Слишком уж любила и сына, и мужа. Я все-таки мать. Первое время заставляла себя оставить их, уйти как можно дальше, ночами не спала, особенно когда увидела, как они возрождаются. Но, сам видишь, так и не смогла. Черт! Вот