Хроники старого мага - Андрей Викторович Величко

зале были не просто большими, они были огромны. Мне приходилось двигаться к столу, лавируя между предметов. При этом я двигался достаточно быстро для человека. Что это такое? Оказавшись рядом со столом, я понял, что сидящие за столом не просто огромны, они — гиганты. Или я слишком мал? За столом произошло замешательство. Сначала один игрок, а следом за ним и остальные игроки повернули головы в мою сторону. Они стали внимательно меня разглядывать. Будь я на их месте, то точно так же мог бы разглядывать мышь, вбежавшую в комнату.

— Этот, похоже, твой.

Сказала дама, сидящая за столом и разодетая в меха и шкуры. Её лицо можно было бы назвать красивым, не будь оно столь огромным. Говоря это, она толкнула рукой в плечо сидящего за столом мужчину. Крупный, надменный, дородный мужчина, облачённый в нарядные и роскошные одеяния, который до этого сидел расслабленно, наклонился ко мне и посмотрел на меня более внимательно. От его взгляда становилось тяжело, будто этот взгляд обладал массой каменной глыбы. Спустя некоторое время он ответил.

— Да, этот мой. Тот самый. — Вновь посмотрев на спутницу, он добавил — Как ты разглядела его под этой оболочкой?

На лице дамы появилось раздражение.

— Мои ближе к природе, нежели твои. А через них и я.

Мужчина кивнул головой. За столом раздались взволнованные голоса. Я расслышал слова «Запрет», «Нарушение», «Устранение» и много других, непонятных мне. Я почувствовал, что разговор идёт обо мне и сжался от страха. Любой из них мог прихлопнуть меня, не моргнув глазом. Что я мог противопоставить такой мощи? Мне захотелось убежать отсюда, но я не знал места спасения. Как я вообще попал сюда? Но не страх приковал меня к месту, более всего во мне заиграло любопытство. Что это за место? Кто эти… люди? Или не люди? Но тогда кто? Между тем дородный мужчина, признавший меня своим, поднял руку ладонью вперёд. Дождавшись тишины за столом, он заговорил.

— Моей вины нет. Не знаю, как он проник к нам, но это потом. Устранить его мы не можем. На нас запрет на убийство самостоятельно. Всё в своё время, когда его кость ляжет смертью. А сейчас надо его вернуть обратно.

Сидящие за столом начали друг за другом согласно кивать, соглашаясь. Кто-то спокойно, кто-то с неудовольствием. Дождавшись последнего кивка, дородный мужчина вновь повернулся ко мне. Слегка наклонившись ко мне, он сложил руки в молитвенном жесте. После чего проговорил.

— Возвращайся.

При этом он развёл руки в стороны, так что они оказались ладонями на уровне его плеч, и повернул ладонями ко мне. Его лицо было совершенно спокойно. Исчезла тяжесть в глазах. Вместо неё появилась бесконечная мудрость и доброта. Именно в этот миг я его и узнал. Этот лик рисовали живописцы и иконописцы на стенах храмов. Всевышний. Меня подхватили потоки энергии и унесли прочь. Пропали мои видения. Я возвращался.

***

Когда я открыл глаза, то долго не мог понять, где нахожусь. Видения ещё не полностью покинуло моё сознание. Часть меня была ещё там. Где там? В Академии меня и других учеников приучали относиться к высшим силам с почтением. Было ли реальностью моё видение? По крайней мере, эмоции были настоящими. Я испытывал страх, трепет и восторг. Пора было возвращаться. Нас ждала война, и к ней надо было подготовиться. Мне пришлось сконцентрироваться на реальности и происходящем. Пошевелив сначала руками и ногами, я медленно привёл своё тело в вертикальное положение. Конечности затекли. Поднявшись, я сделал несколько осторожных разминочных движений. Моё сознание полностью вернулось в наш мир, а тело подчинялось командам. Я мысленно осмотрел своё тело. Синяки ещё не сошли, но внутренние повреждения моё тело уже устранило. Я улыбнулся. Именно в этот момент на улице прозвонил гонг. Сосчитав удары, я понял, что это призыв к ужину. Меня накрыло лёгкое потрясение. Оказывается, что я проспал обеденный приём пищи. Вот что значит глубокий сон. В ответ на это осознание мой живот недовольно заурчал. Пора было накормить этого зверя. Мысленно усмехнувшись от этой мысли, я стал собираться на ужин.

Спуск и выход из башни не стал чем-то знаменательным. Самый большой отпечаток в моей памяти оставил путь в столовую. Пришлось идти через площадь, мимо повозок и людей, находящихся в них. Я видел людей, уныло бродящих по площади без всякой особой необходимости. Женщин, обнимающих плачущих детей. Те из детей, которые не плакали, сидели уныло в повозках или просто на земле. Не было игр, обычных для них. Не было шуток. Людей накрывало отчаяние и уныние. В этих лицах я видел обречённость. Они уже ни на что не надеялись. Им некуда было возвращаться, их дома были сожжены. Некуда было бежать, враги отрезали все пути. Они нашли последнее убежище, которое действительно могло стать для них последним. На стенах и возле ворот я увидел солдат ополченцев. Отчаяние накрывало даже их. Лучше них чувствовали себя профессиональные воины. Однако и они ходили угрюмые. В атмосфере крепости ощущалось предчувствие большой беды. Капитан дал своим людям отдых перед боем. Отдых восстанавливал тела, но безделье негативно действовало на моральный дух армии. На меня эта атмосфера обречённости тоже действовала угнетающе. Пищу я проглотил, не задумываясь о её содержании. Просто набил желудок. На обратном пути зашёл в лазарет. Здание было пустым. Аликс спала на кровати, укрывшись покрывалом. Будить её я не стал. Тётя Вера сидела на табурете, прислонившись спиной к столу, и вязала шапочку. Впервые видел её за этим занятием. На плечи нянечки была накинута шаль, что ещё сильнее показывало её возраст. Увидев меня, она вскинула бровь. Я успокоил её жестом. Также жестами объяснил, что пришёл просто посмотреть. Нянечка сразу успокоилась. Её лицо было абсолютно спокойным, как будто общее отчаяние к ней абсолютно не относилось. Это сильно контрастировало с увиденным на улице. Возможно, пережив столько войн и страданий, она стала относиться к этому спокойно. А, возможно, возраст делал её равнодушной к смерти. Стараясь не производить много шума, я обошёл лазарет по кругу и осмотрел состояние операционной. Придраться было не к чему. Всё блистало чистотой. Вновь кивнув нянечке, я покинул лазарет и направился в башню. Снова пришлось идти через людское отчаяние. Я испытал огромное облегчение, когда дверь башни отгородила меня от внешнего мира. Только оказавшись здесь, я внезапно понял, что не видел ни Назара, ни Алкиму. И тут же отругал себя за глупость. Если это последний день их жизни, то они захотели провести