Немного ненависти - Джо Аберкромби

– Помогите! – Протянув к нему окровавленную руку, голос звучит отчаянным писком. – Умоляю вас!

Он ухватил запястье Савин каменной хваткой. На какое-то ужасное мгновение ей показалось, что она сделала худшую ошибку в своей жизни.

Легко, без усилий, он втащил ее наверх рядом с собой. Она увидела позади прыгающие огни факелов. Едва дыша от страха, едва в состоянии двигаться, нырнула, дрожа, за какой-то разбитый комод и съежилась, вцепившись в ножку стула.

Ее преследователи приблизились, замедлили шаг. Шестеро, дыхание шумное после бега, в сжатых кулаках – палки, дубинки, факелы. Впереди вышагивал тот самый, высокий, в цилиндре, лихо сдвинутом набекрень.

– Дальше пути нет, – проговорил гигант.

Спокойный голос, очень низкий, очень медленный. Как может он быть таким спокойным? Разве может кто-то быть спокойным после всего этого?

– Хорошую стенку вы тут выстроили, – заметил человек в цилиндре.

Высокомерная усмешка на рябом, усеянном каплями пота лице; расширенные, дикие глаза с пляшущим в них отраженным огнем факела, который он держал в высоко поднятой руке.

– Спасибо, – отозвался гигант. – Но я просил бы вас восхищаться ей на расстоянии.

Он отцепил от ушей дужки своих стекол и бережно их сложил.

– Я прошу вежливо. – Он потер переносицу указательным и большим пальцами. – Но второй раз просить не буду.

– Не выйдет. – Цилиндр широко ухмыльнулся ему. – Видишь ли, у тебя есть кое-что наше.

Гигант сунул сложенные стекла в безвольную ладонь Савин и мягко согнул ее пальцы, так что стекла оказались у нее в кулаке.

– Поверь мне, – его голос звучал почти печально, – здесь нет ничего, что тебе нужно.

– Отдай ее нам! – рявкнул цилиндр неожиданно резким тоном, так что Савин вздрогнула.

Гигант спрыгнул с баррикады и пошел вперед – без волнения, без спешки. Савин не могла понять, что он собрался делать.

У цилиндра тоже возникли сомнения. Он занес факел над головой:

– Я не боюсь тво…

Гигант метнулся к нему, принял удар факела на плечо и стряхнул его в фонтане искр. Его кулак погрузился в бок противника – короткий быстрый удар, но Савин услышала его тяжесть, почувствовала его силу. Цилиндр зашатался, перегнувшись пополам. Гигант ухватил его за грудки и вздернул над землей. Поднял высоко, словно какой-нибудь мешок с тряпьем, и с силой швырнул на булыжник. Цилиндр слетел с его головы и укатился в сторону.

Человек прерывисто застонал, вытянул дрожащую руку, но гигант спокойно занес над ним огромный башмак и втоптал его лицо в дорогу.

Савин глядела, едва осмеливаясь дышать.

Стряхивая с плеча оставшиеся угольки, гигант перевел взгляд на остальных. Те стояли потрясенным полукругом. Их было пятеро, но за все это время ни один не двинулся с места.

– Мы можем его взять, – произнес один.

Впрочем, его голос звучал далеко не уверенно. Он облизнул губы, несмело шагнул вперед.

– Ага!

На баррикаде появился второй человек. Или, может быть, он был там все время, просто не двигался, так что Савин его не заметила. Жилистый, с вислыми усами. В руке он держал заряженный арбалет, палец на курке. На тыльной стороне ладони было что-то нарисовано. Татуировка.

– Ага, я сказал! – Он не спеша двинулся к ним, подчеркнуто направив на них свое оружие. Наконечник стрелы зловеще поблескивал. – Вы что, ублюдки, не понимаете, что значит «ага»?

Кажется, они понимали. Пятеро людей попятились назад. Тот, что прежде был в цилиндре, тихо забулькал, и один из них поднял его, поставил на ноги. Его голова болталась, лицо было залито темной кровью.

– Вот так! – крикнул жилистый, опуская арбалет, когда они исчезли в удушающей мгле. – И лучше не возвращайтесь!

Он вытер пот со лба татуированной рукой, глядя, как его товарищ взбирается обратно на баррикаду.

– Черт возьми, Бык, мы этого не планировали!

«Бык». Подходящее имя для такого гиганта. Он поглядел на Савин, сдвинув брови, и она забилась глубже, пока не уперлась спиной в стену.

– Ну, – проговорил он, морщась и потирая костяшки пальцев, – ты же знаешь, что случается с планами, когда начинается драка.

– Гребаные сжигатели! – рявкнул арбалетчик, натренированным движением ослабляя тетиву и вынимая стрелу. – Эти ублюдки совсем спятили! Готовы сжечь все вокруг!

– Поэтому их и зовут сжигателями, Сарлби.

С ними была еще женщина. Точнее, девушка, с жестким костлявым лицом. Она уселась на корточки рядом с Савин, принялась деловито ее осматривать.

– Она ранена? – спросил Броуд.

– Кажется, просто перепугалась. По большей части. – Савин почувствовала, как девушка разжимает ее пальцы. Забрав у нее стекла, она протянула их вверх. – И кто может ее винить?

Савин вдруг поняла, кто это: горничная Валлимира! Как же ее звали? Тот обед на горе, казалось, происходил тысячу лет назад… Май! Май Броуд.

– Как вас зовут?

Девушка мягко дотронулась кончиками пальцев до щеки Савин. Она ее не узнала. Ничего удивительного. Савин и сама себя с трудом узнавала.

– Арди, – прошептала она.

Имя ее матери было первым, что пришло ей на ум. Произнеся его, она ощутила едкую боль, скапливающуюся в носоглотке, тяжело сглотнула – и зарыдала. Она не могла бы вспомнить, когда плакала в последний раз. Очень может быть, что до этого она вообще не плакала.

– Спасибо! – всхлипывала она. – Спасибо вам…

Девушка, нахмурясь, смотрела куда-то вниз. Савин поняла, что ее гнилая куртка распахнулась на груди. Как бы безнадежно ни был испорчен ее корсет – одна из костей торчала из прорвавшегося шелка, – было невозможно не оценить его качества. Только глупец усомнился бы в том, что он может принадлежать лишь очень богатой даме, имеющей слуг, чтобы его зашнуровывать. Савин достаточно было взглянуть во внимательные глаза девушки, чтобы понять, что та далеко не дурочка.

Она раскрыла рот – чтобы что-нибудь соврать, изобрести какую-нибудь правдоподобную историю, – но наружу вырвался только прерывистый хрип. У нее ничего не осталось.

Взгляд Май оторвался от испорченной вышивки, стоившей не меньше, чем какая-нибудь бедная женщина могла бы заработать за месяц. Потом она спокойно поправила на Савин куртку, закрыв то, что было внизу.

– Теперь вы в безопасности, – сказала она.

И, обращаясь к двум мужчинам:

– Я уведу ее в дом. – Она помогла Савин подняться на ноги, подвела к какой-то двери. – Денек у нее выдался тот еще.

И Савин, вцепившись в нее обеими руками, снова разрыдалась как дитя.

Стойкое Знамя величественно колыхалось и хлопало. Вышивка была сделана так искусно, что стоящий на дыбах белый конь, казалось, пятился под ветром прочь от вышитого золотом солнечного диска, по краю блестели названия славных побед Союза. Тот самый флаг, под которым Казамир Стойкий завоевал Инглию, теперь торчал идеально прямо, зажатый в заскорузлом кулаке капрала Танни – воинская доблесть, запечатленная в квадрате ткани.