Дар Дерзкий - Тимур Свиридов

Все!

«Тяготы завершены!» – облегченно подумал Тотай, но спустя мгновение окаменел, узрев нереальное.

Над водой, у берега с'энфарпов, виднелись странные темные овалы, за которыми тянулись длинные расходящиеся следы. Рядом негромко вскрикнули от удивления дромаруги, показывая в том направлении. Прошло несколько длинных мгновений, прежде чем они, увидев очертания люлек, бороздящих следом воду, поняли, в чем дело.

Плывущие дромы!

Это было невероятно, но с'энфарпы научили дромов плавать!

Тотай даже не слыхал, чтобы тяжеленные скакуны могли просто держаться на воде! Но сейчас он видел это собственными глазами – темные овалы были головами животных, а привязанные к ним люльки с наездниками, видимо, имели какие-то приспособления, позволявшие держаться на плаву… Все это происходило в полнейшей тишине, словно во сне.

– Быстро! – крикнул он, но так чтобы услышали только свои. – Гоните дромов! Мы должны пройти эту часть реки раньше, чем высадятся с'энфарпы!

Воины поняли сразу, дромы заметно прибавили усилий, напрягая свои чудовищно вздувавшиеся мускулы. Баржи пошли скорей, но все равно – недостаточно быстро. Они сейчас оказались в ловушке – назад, против течения, никак, а впереди враг…

«Проклятье»! – Тотай сжал кулаки, вонзая когти в ладонь. – «Так вот как они перешли вчера у Поррахора, да и сегодня, где их встретили… Похоже, с'Энфарп становится опаснейшим из кланов, обучив дромов плаванию! Теперь его просто не удержишь за рекой…»

Он пытался еще больше ускорить своих дромов, приказав спешиться отаругам. Однако нападающие их заметили, от них донеслись восхищенные и азартные крики. Еще бы! Силы слишком неравны для боя…

– Навались! – кричали рудваны погонщикам тягловым дромов и тут же добавляли сплавщикам: – Эй там, не спите с шестами!

Но никто не баржах, естественно, не спал. Самое плохое, рабы на баржах тоже заметили происходящее, и началось волнение. Пленники мычали, топали ногами. Они, конечно же, не могли развязать путы, но сплавщикам стало неудобно на собственных плотах. Тотай подозревал, больше всего им сейчас хотелось бы сбросить связки рабов прямо в воду.

Некоторое время прошло в напряженном усилии, кто кого опередит. Но чем дальше, тем плывущих с'энфарпов становилось больше. В какой-то момент головы дромов заполнили почти все течение реки. Сосчитать их было практически невозможно. Тотай видел – здесь тысячи и тысячи. С отстраненным холодом понял: оторваться не удастся. Даже сейчас, когда они почти вышли из-под приближающихся вражеских пловцов, он не может бросить баржи. Его отряд будет не в силах противостоять многочисленному врагу. И даже если всем перейти на баржи, где гарантия что дромы с'энфарпов не поплывут следом за ними на ближние Песчаные острова?

Теперь уже все враги заметили их. Казалось, невероятные плавающие дромы еще прибавили усилий. Воины в держащихся на воде люльках раздирали глотки хриплыми и отчаянными боевыми воплями.

Это было так несправедливо! Сейчас, когда цель была уже практически рядом, становилось очевидно, что она недостижима! Сжав зубы и шепча «джамммшшш!», Тотай с силой сжал железный камень гонклардов на груди. Будь что будет. Он привел рабов. Пусть четырехрукие дальше разбираются сами!

Неслышимо взревело гонклардское железо.

И почти в тот же момент ответила труба с б'рванской стороны, а за ней еще одна!

Тотай вздрогнул от неожиданности и впился взглядом в родной берег, лицо осветилось надеждой. Круг Эгиббардов прислал подмогу к месту встречи! Они спасены!

На продольной вершине взгорка левого берега, освещенный догорающим закатом, вырастал лес поднимающихся дромов.

Это была рубежная гвардия.

– Вечная жизнь б'Рвану! – крикнул он звонко, с вызовом.

– Вечная жизнь б'Рвану! – тут же рявкнули его воины с отчетливым синхронным костяным грохотом латниров.

…Дар рывком очнулся.

Он снова был в темноте. Странная тоска холодила грудь. Ум принялся играть в игры, гадая: был это Чертог Демона на Цу-Рецц? Или ночь разрушенной Хотоаги, где его сейчас найдут отаруги Саудрака? А может влажный мрак подземного Царакклана Хршитакки? Слишком много пластов памяти раскрылось, слишком многовариантной стала жизнь…

Дар отшвырнул эти ментальные забавы. Все, что он знал о себе прежде – было только частью, поверхностным слоем правды. Нечто иное пряталось в нем – гораздо глубже, мощнее… Страшнее… Оно не вмещалось ни в одну из его личин, то и дело выпирая гранями, как угловатое тело айсберга, скрытое под гладкой водой…

Что стряслось там, в Чертоге на Цу-Рецц?

Кого он встретил?

Что с ним сделало… сделал тот «Голос-в-темноте»? И кто это вообще был?

Вспомнились оба ксенолога экспедиции «Прямого Ветра» с их вечным спором, кто такие реццы. Вспомнились обе версии: «богонарода Кнэ» и «сявок с окраин», застрявших меж двух воюющих космических цивилизаций… Дар снова прокрутил в памяти недавнее: «… весь мир – это только двое, аАкк и кКаа…», «… Цу-Рецц – это кКаа… (омерзение в голосе). Броня – это кКаа… Но Чертог – это аАкк…»

Дара осенило – стало быть прав бедняга Корнвэлл! Две мощные цивилизации противоборствуют друг другу с какими-то немыслимыми техническими и прочими возможностями и совершенно непонятными целями. Дар чуть двинул языками, неловко выговаривая их названия: аАкк… кКаа… И это словно вытянуло его последние силы. Тут же будто напряглось пространство, сделав его тугим, почти твердым. Стало невыносимо тесно в груди, словно в легких кончился кислород. Почти задыхаясь, Дар с силой втянул в себя воздух. И с ужасом замер. Это не было больно, но… будто каждая клеточка тела попалась на крючок… Незримые нити уходили из него во все стороны. Он чувствовал себя как паук в центре трехмерной паутины. А может муха?… Было так, словно он может за эти нити тревожить что-то – на том конце. Мириады частей гигантского сущего реагировали на его вдох…

Какое-то глобальное состояние снизошло на него, ощущение торжественного равновесия, громадности мира и громадности самого себя, расплавленного в этом мире. Незнакомая властная эмоция подняла его сознание и будто пронесла на чистой и могучей энергии. Было полное ощущение доступности будущего, достижимости любой цели, звенящее чувство собственной мощи, необоримости своей силы. Мир вокруг был – как вторая половина, как противопоставление – но не противостояние. Можно сказать: он был как весна, приходящая на смену зиме, усмиряя ее сопротивление. Мир ожидал его, как перемену. Словно неумолимый закон, логичный во все времена, неукоснительный вселенский часовой механизм…

Острым просверком вспыхнули полоски на теле и пригасли – ответом на охватившие его ощущения. Дар с досадой подумал, что недостаточно серьезно относился к этому феномену – состоянию светящегося тела. Сначала был ошеломлен, очутившись в мире тангров, затем слишком поглощен задачей выжить и вспомнить самого себя через знания махо. Позже широта проснувшейся человеческой памяти и грандиозность рассказа шарки «Карасса» о Коронате и Верви надолго затмили все остальные темы в его мыслях…