Откровение - Юрий Никитин

— Нас ждали.

— Тот послал, — сообщил Томас. — Сам боится,посылает рабов... Попался бы мне теперь!

Меч в его могучей руке блистал радостно и победно. Слабыелунные блики разбегались по всему лезвию, сползали на рукоять, и даже рукаТомаса казалась объятой холодным пламенем.

Они не прошли и сотни шагов, как послышался быстрый топот.Из-за близкой скалы выбежали воины, дышали тяжело, явно спешили издалека, ногипочти не отрывались от земли, загребали сухую пыль и черный пепел. Каждый был стопором и при щите, только один бежал с мечом. Томас определил в нем вожака,потому и направился в его сторону, оставив отшельнику сражаться спростолюдинами.

— Давай, — поощрил его Олег. — За мать ее...как ее... ага, благочестивую Анну! Тоже, непорочную... почти.

Томас нахмурился, в этом «почти», усмотрел оскорбление, хотякалика так уж зря не скажет, что-то чудесное явно стряслось и с матерьюПречистой девы, похоже, там все семья такая, но сердце уже билось горячо имощно, боевой задор выдул мысли как ветер смахивает пепел, ноги задрожали отжажды броситься в бой, а рука сама выдернула меч. Томас услышал свой яростныйклич:

— За Пречистую Деву, мать ее...

Он поперхнулся, слишком разинул пасть, а пепел так и летит,выругался, ступил вперед уже молча, а калика с посохом в руках шел слева.Воины, видя что от них не бегут, с облегчением перешли на шаг, а потом и вовсеостановились, выравнивая ряд. Все смотрели только на Томаса, отшельник невыглядит воином, а этот рыцарь громаден и зычен...

Внезапно, к изумлению Томаса, они начали пятиться, неотрывая от него устрашенных взглядов. В переднем ряду возник торопливый говор.Задние напирали, а потом, вглядевшись через головы передних в Томаса, тоженачали отступать.

Томас удивился, но на всякий случай повторил грозно:

— За Пречистую Деву, мать ее и престарелых родителей!

Меч в его могучей длани полыхал зеленым огнем, сам Томасвыглядел как башня, закованная в железо. Воины пятились сильнее, одинспоткнулся и упал, остальные же, словно это послужило сигналом, повернулись скриком ринулись обратно. Некоторые даже отшвырнули топоры, чтобы легче бежать,а один успел сорвать тяжелые доспехи, стряхнул шлем, благодаря чему обогналвсех.

Томас гордо расправил плечи, приосанился. Чернь есть чернь,дай им в руки вместо лопат хоть топоры, хоть мечи.

— Чего они так уж? — спросил он с легкимудивлением, хотя знал ответ.

Калика ответил, как Томас и ожидал:

— Тебя узрели.

— Да но... Опять меч?

Он ожидал, что Олег пояснит, хоть и нехотя, что испугалисьне столько меча, сколько его, Томаса Мальтона, отважного и грозного, героясарацинских походов, но калика покачал головой:

— На этот раз доспехи.

Томас провел ладонью, все еще вздрагивающей, по выпуклымпластинам груди. Железо с услужливой готовностью охлаждало пальцы хозяина.Томасу почудилось, что доспех слегка вибрирует от жажды служить, закрыватьсобой от вражеских стрел и мечей.

— В нем тоже магическая сила?

— Сила — да, а насчет магической... Этот доспех носилРюрик.

Он пошел дальше, уверенный, что объяснил все, но Томас,который это имя услышал впервые, удивился:

— Ну и что?

— А то, — откликнулся Олег, необорачиваясь, — что это воины чуди. Или мери, я их и раньше путал.

Томас долго карабкался следом, потом повторил непонимающе:

— Ну и что?

— Рюрик, — сказал Олег через плечо, — началсоздавать свое княжество. Понял?

— Не совсем, — признался Томас. — Я тоже будусоздавать... или хотя бы укреплять.

— Пикты уже исчезли, — донесся голос Олега, —как и кельты, бритты... А здесь исчезли меря, весь, хоты, липяне.... Чудь таквовсе, чтобы не покориться чужеземному пришельцу, выкопали глубокие ямы, апотом подрубили столбы, на которых держались пласты земли. Похоронили себязаживо, призвав своих богов отомстить пришельцу.

Томас крикнул в спину:

— Отомстили?

— Ну, как сказать... Рюрик погиб, его сыны погибли,внуки погибли, правнуки тоже... но дело было сделано. А от напрасной жертвычудинов остались только слова «чудо» да «начудили».

Калика использовал все воинские хитрости, а знал немало, нок концу дня не спасли увертки. Их явно искали, мелкие отряды бродили как будтобесцельно, но прочесывали каждую пядь земли, заглядывали в каждую мышинуюнорку, будто могли там схорониться, да еще вдвоем.

Томас затравленно оглянулся, но сзади шли десятка два скопьями и топорами, справа за гребнем слышатся голоса, слева конский или чей-тоеще топот, лишь спереди не больше дюжины...

Переглянувшись, молча бросились вперед. Их заметили раньше,чем добежали, подняли крик, не могут драться и помирать с молчаливой гордостью,сказано — чернь, на крик сбежались еще, быдло неумытое, не хотят один на один,лезут скопом, им лишь бы одолеть, а что с потерей чести — наплевать, куда миркатится, вот так и убить могут...

Томас дрался молча, люто, злой на одинаковые схватки,одинаковых воинов, что и драться не умеют — простолюдины с топорами! — ноглядишь и либо задавят числом, либо кто-то ухитрится сдуру или невзначайпросунуть лезвие в щель доспехов. Калика тоже сражался без ярости, но он вродебы никогда не злился, что ужасало Томаса. Нельзя же так просто убивать, некоровы на бойне, это ж люди, их можно только с криком, яро, остервенясь, вгоняясебя в бешенство, чуть ли не пеной брызгая во все стороны света, за то, чтоязычники, что не в ту сторону крестятся, не ту одежду носят, не так смотрят, ивообще — за то, что виноваты...

Калика молча отступал, враги переступали через трупы, лезли,топорами размахивали не так уж и неумело, но все же какой дурак посылаетпростых против героев?

Когда их ряды стали просвечивать, словно Томас и Олегувидели последние деревья, а дальше степь, Томас вскрикнул мощно:

— И это все?

— Да ладно тебе, — пробурчал Олег. — Ненадоело?

— Надоело, — согласился Томас. Он двумя мощнымиударами поверг двух, остальные заколебались, а тут еще калика разбил одномуголову как переспелую тыкву, и воины наконец попятились. Томас уже привычносделал зверское лицо, потопал ногами, хотел плюнуть вслед убегающим, но вовремявспомнил, что еще не поднял забрала. — И все же не понимаю...

— Чего?

— Мы в аду или нет?

Калика вытер посох об одежду убитого, лишь тогда неспешноосмотрелся. В зеленых глазах появилось сомнение:

— Ну, если иносказательно...

— В задницу моему оруженосцу твои иносказания! Знаю, и наземле бывает ад... но я не понимаю, почему нашему противнику не выступитьпротив нас открыто? Самому? Ведь мы в его владениях?