Имя всего Сущего - Дженн Лайонс

мягкой гладкости, что их легко можно было принять за мраморные.

Кастрюля, стоявшая на очаге, пахла чем-то более острым, чем обычная джоратская овсянка, готовящаяся на завтрак. Большой и хорошо заметный алтарь Восьми занимал почетное место в главном зале, но сами апартаменты украшало всего несколько картин или гобеленов. Здесь не было ни скульптур, ни книг, и это вполне соответствовало тому, что я помнила об отце Тамина – мрачном человеке, который считал, что все, от искусства до поэзии, может стать потенциальным началом для демонического разложения.

Сэр Барамон, брат Коун и Нинавис сидели в главном зале, разговаривая с еще одним человеком, который с искренним энтузиазмом наклонился к ним, совершенно забыв про приправленную специями кашу, остывающую на столе рядом с его локтем. Белая борода и заплетенные в косу волосы цвета облака ярко выделялись на фоне смуглой кожи куурца с мудрыми глазами и веселой улыбкой.

Без него я никогда бы не дожила до совершеннолетия. Отец Зайхера спас меня тысячами способов. Он дал мне возможность игнорировать вопли, звучавшие у меня в голове, позволил поверить, что я могу быть не только дщерью Ксалторат.

– Вы уже видели ее в таком состоянии? Это просто ужасно… – Сэр Барамон толкнул Нинавис сапогом, и она оборвала речь на полуслове. Стоило людям понять, что я вошла, и в комнате повисло неловкое молчание.

Впрочем, был человек, который не собирался молчать.

– Моя дорогая Джанель! – Старый жрец Вишаи поднялся на ноги и с распростертыми объятьями направился ко мне. – Мое дорогое дитя, мы так давно не виделись! Мне так жаль слышать о твоем дедушке. Его свет сиял до самых дальних уголков наших душ.

– Отец Зайхера. – Я изо всех сил старалась говорить спокойно, и хотя мне безумно хотелось броситься ему в объятия и, разрыдавшись, спрятать лицо у него на груди, просто положила руку ему на затылок, а затем прижалась лбом к его лбу. Он ответил на мое приветствие, хотя, вероятно, он в последний раз здоровался по-джоратски много лет назад, когда мы встречались. – Я думала, вы сейчас по ту сторону Драконьих Башен.

Брат Коун встал:

– Так и было, граф. Я отправил для него сообщение. – Он замолчал на мгновение, и тень пробежала по его лицу. – Я подумал, так будет лучше.

Я отступила на шаг от главы веры Вишаи и опустила руки.

– Я понимаю. Спасибо тебе, брат Коун. – Я смотрела на них и чувствовала, как разбивается мое сердце. Брат Коун выглядел встревоженным, сэр Барамон – пристыженным, а Нинавис…

Нинавис вообще не смотрела на меня[123].

– Мне нужно, чтобы вы освободили комнату, – сказала я. – Нам с отцом Зайхерой надо кое-что обсудить наедине.

Повисло молчание, а затем все неохотно направились к выходу.

– Нинавис?

Она оглянулась, остановившись в дверях.

– Мы закончим, и я с тобой поговорю.

Нинавис открыла рот, собираясь что-то сказать, но затем нахмурилась и, утвердительно кивнув, последовала за остальными.

Я проводила ее взглядом, а затем вновь посмотрела на отца Зайхеру:

– Ваше Сияние, вы знаете, я обязана вам всем, но вам не следовало сюда приходить.

Старик улыбнулся:

– Присядь со мной. Расскажи, как все было.

– Зачем? Разве я должна поверить тому, что брат Коун до сих пор не полностью отчитался перед вами?

Он зацокал себе под нос и похлопал по подушке стула напротив:

– Не будь столь строга к нему, дитя. Брат Коун позвал меня, потому что он узнал то, что я знал уже некоторое время: тебя нелегко вылечить. Ты борешься с этим. Ты сражаешься с этим так, как колдун сражается с проклятием своего соперника[124]. – Его добрый взгляд стал суровым: – А теперь сядь.

В его голосе прозвучало что-то такое древнее, что-то похожее на тон, которым все родители воспитывают детей, что я невольно подчинилась его приказу и села у огня напротив него.

– Что он вам рассказал?

– Немного о злом колдуне и злой колдунье, а также о том, что тебе нужно найти способ увидеться с герцогом. А еще об этих бесконечных проблемах с семьей Малкоссиан. – Он наклонился вперед: – Ничего такого, что ты не можешь решить, моя дорогая. Я абсолютно верю в тебя.

Я глубоко вздохнула, вновь борясь с искушением упасть в его объятия, подобно маленькой девочке, находящей утешение в жреце, который всегда был рядом. Ну, или, по крайней мере, в жреце, который был рядом со мной с тех пор, как мне исполнилось восемь.

Вместо этого я сказала:

– Прошлой ночью я убила шесть человек. Это Коун тоже рассказал?

– Убийство, – ответил отец Зайхера, – требует преднамеренности. И если я правильно понимаю требования закона, ты имела полное право защищаться от этих людей или даже лишить их жизни за нанесенное оскорбление. – Я начала было спорить, но он вскинул руку: – Они не принадлежали к твоему табуну. Они не были саэленами. Это были опасные люди, совершавшие незаконные действия. Но проблема ведь не в этом, верно?

Я вздохнула и уставилась на свои черные пальцы:

– Нет, настоящая проблема в том, что я потеряла контроль.

– Возможно, так и может показаться. Но было ли это одержимостью? Ксалторат вернулась?

– Нет, я… – Отвернувшись, я уставилась на танцующее пламя. – Я внезапно стала столь злобной. Яростной. Это чувство просто вспыхнуло во мне, как огонь, который я могла погасить только кровью. Боюсь… боюсь, что становлюсь тем, кого ненавижу.

– Хм…

Я, заморгав, оглянулась на него:

– Хм? И это все, что вы можете сказать? Хм?

Он пожал плечами и, откинувшись на спинку стула, принялся за кашу.

– Просто восхитительно. Это Дорна приготовила?

– Вы сами сказали, что это восхитительно, так что нет.

– Тебе повезло, что она рядом с тобой, дитя мое. Это ведь не рис, не так ли?

– Понятия не имею. Может, ячмень? Вы меняете тему.

Вместо ответа он усмехнулся и продолжил есть. И лишь когда я уже почти была готова закричать на него, он отставил миску на соседний стол.

– Мне кажется, молодежь так… любит драмы!

– Драмы?! – Я вытаращила глаза. – Я убила…

– Да, да, да. Ты молодая девушка, оказавшаяся в трудной ситуации, вынужденная делать трудный выбор, когда испытываешь чрезвычайное давление на свои плечи и имеешь в собственном распоряжении еще более необычное оружие – саму себя. Нужен ли демон, чтобы объяснить, почему ты могла потерять контроль? Даже если испытания, свалившиеся на тебя, и дали тебе огромный опыт, несоизмеримый с твоим возрастом, – ты всего лишь подросток. Так что это никакая не тайна, что у тебя могут быть трудные времена. – Он сложил руки на коленях. – Меня гораздо больше