Отчаяние драконов - Владимир Аренев

«Я иду».

Король вздрогнул и проснулся. В Зале было темно (ночь, как-никак), и в этой тьме эхом дрожали слова. «Я иду».

Значит, Срок настал. Все-таки удалось.

Он тяжело вздохнул, помотал головой, жалея, что это случилось именно сегодня. Такого сна старик не видел уже несколько сотен лет подряд, и была какая-то обидная несправедливость в том, что как раз этой ночью пришло подтверждение. «Идет. Интересно, сколько времени у нас осталось. Хотя — времени для чего? Лишь бы он успел до Срока. Не хочется осквернять себя еще раз». Потом хрипло рассмеялся, глядя на ненавистный Камень. «Каков я стал! Себялюбец. Оскверняться ему не хочется! А то, что снова погибнут живые и разумные существа, — это мелочи. Плох ты стал, старик, совсем плох. Самое время уйти. Поторопись, мальчик. Мы ждем».

Он так и не уснул до утра. Прощался с жизнью, вспоминая все то, что видел, слышал, чувствовал. Остальное — необходимое — уже было сделано, свитки ждали хозяина. И еще следовало помнить о детях, нерожденных детях, но здесь он не мог ничего поделать. Народ пока не знал. Король не решился раскрыть им тайну, потому что многие могли не выдержать ожидания и сорваться. «Многие»! — да он сам еле сдерживался, а иногда — о Создатель! — иногда так хотелось отыскать убийцу и вырвать у него сердце, принести и швырнуть в чашу бездыханное, полное живительной крови тело, чтобы… Вот-вот. Именно об этом и речь. Поэтому с детьми придется решать потом. Сейчас у него была ночь, — может быть, последняя ночь, — и нужно провести ее так, чтобы потом не хотелось все переиграть по-другому.

Старик отдался воспоминаниям, не замечая, как большие, сверкающие в звездном свете капли родились у уголков его глаз и помчались к краю лица, а потом — сначала одна, затем с мгновенным запозданием — другая — сорвались вниз и шлепнулись на каменный пол Зала.

Стоит ли обращать на них внимание? К утру высохнут.

Ни Король, ни кто-либо другой во всем Нисе не знал, что чары Темного бога ослабли. И предопределенность, созданная драконами, была уже ни к чему…

Гулкие пещеры мертвым эхом отзовутся грустно.

…пусто.

Здесь когда-то кто-то жил.

…не тужил.

Но давно никого уж нет здесь.

…есть!

Только память по залам шуршит платьем из высохших выпавших листьев:

«Я помню, я помню, и здесь была жизнь.

Я помню, я верю», — и молится истово.

Только она — все другие забыли, жили ли здесь иль от века не жили.

…были…

Путник заблудший, возможно, когда-то здесь заночует, заснет неспокойно, словно почувствует: даты и даты мерно считает город-покойник.

Только считает… А что остается, если над ним даже время смеется?!

…бьется.

Со временем бьется уныло, устало, много веков, уж не веря в победу, умерший город… Снегов его талых не пробивают растений побеги.

А солнце лучами бьет непрестанно, жалит и жжет — и никак не устанет.

…странно.

Как страшно, как дико, что все позабыли о том, что здесь было, о тех, что здесь жили.

Как больно, как жалко и как же обидно: надежда пропала, надежды не видно.

Но, может быть, кто-нибудь все же зайдет, и город найдет, и вспомнит, и вспомнит, и вспомнит, и вспомнит…

…«помню»…

Нас обрекли на медленную смерть,

Мы к ней для верности прикованы цепями…

…Но рано нас равнять с болотной слизью! -

Мы гнезд себе на гнили не совьем!

Мы не умрем мучительною жизнью -

Мы верной смертью лучше оживем!

Владимир Высоцкий

К тому времени, когда они оказались на месте, Ренкр уже почти ничего не ощущал — ничего, кроме неотступного мучительного чувства голода. Он даже не пытался подсчитать, сколько времени уже не брал и крошки в рот. Дракон, правда, позволил долинщику напиться, когда они пролетали над какой-то горной речушкой, — парень не стерпел и попросил, чтобы тот спустился. Крылач на удивление спокойно отреагировал и, ни слова не говоря, приземлился на поросший сочной зеленой травой берег. Альв спрыгнул с его спины и, подбежав к воде, упал лицом в голубоватую жидкость, жадно глотая ее, впитывая каждой частичкой кожи, неспособный, казалось, насытиться до предела. Его пленитель терпеливо дожидался поодаль, не подгоняя, но и не спуская с парня внимательных глаз. А тот, между прочим, сейчас и не думал сбегать. Много ли набегаешь с пустым желудком? То-то!

Потом, когда вода наполнила его, словно пустой высохший бурдюк, Ренкр отполз от реки, скользя по грязи влажными руками, и рухнул в траву, не обращая ни малейшего внимания на происходящее. Заснул.

К удивлению альва, дракон не стал его будить. Он терпеливо дождался, пока пленник проснется, позволил ему еще раз напиться и вымыть измазанное кровью и грязью лицо, только после этого подхватил за воротник истрепанной куртки и усадил на спину. Взлетели. Была ночь, но сложно понять — то ли она началась, то ли заканчивается. Не важно. Парень обхватил руками шип и опять уснул.

Проснулся он уже днем. Все так же проносились внизу отмеченные драконьей тенью леса и горы — все больше горы, и Ренкр понял, что уже скоро… При этом он даже не до конца понимал, что «скоро». Просто «скоро», и все. Там разберемся. Или за нас разберутся, главное — что-то обязательно решится, завершится и уже не будет давить на плечи непрестанным, неизбывным грузом. Может быть, даже удастся выспаться и наесться, хотя, конечно, это вряд ли. Он потер ладонью лицо, разгоняя застоявшуюся кровь, одновременно срывая засохшую корку с тысячи мелких ранок, но все это были мелочи, на которые сейчас не стоило обращать внимания. Уже скоро. Ренкр встряхнул головой, отгоняя навязчивую мысль, но она не отгонялась. Будто сладкая тянучка, прилипла к тебе, дразня, раздражая ноздри приторным запахом. Тьфу, гадость!

Ничего не хотелось. Абсолютно ничего, даже думать о спасении. Потому что сейчас ощущение того, что все давным-давно решено, улажено и продумано, стало особенно отчетливым, и не слушаться его было невозможно. Если Ренкру суждено спастись, он спасется, если нет — не стоит даже и пытаться. «А если как раз это никого не волнует?» — мелькнула склизкая мыслишка. Юноша задушил ее, хотя… Глупости. Единственное, чем сейчас имело смысл заняться, — спать. Спать. Уснуть и видеть сны, как говорил один его давний знакомый. Нет, что вы, никак не друг. Друзей… В этом мире было что угодно, только не друзья. Друзья остались где-то там, в далекой жизни, в горах и в долине, а здесь только спутники и враги. И тех и других вдосталь, а которые лучше?.. Даже неизвестно.

В результате он все-таки снова уснул. И видел сны.

Солнышко уже садилось. Его оранжевые волны ложились на лицо теплыми ладонями матери, и казалось, это она целует его в лоб, гладит по щеке и шепчет: «Сыночек, мой сыночек. Вернулся». И не было сил признаться, что все — только сон, не хотелось расстраивать мать, она и так уже исстрадалась, одна, в этом маленьком старом городишке, где каждый камень напоминал о нем и об отце. В особенности же те два камня, что лежали на Площади.