Могильный Алхимик - Даяна Морган

Телла вскинула голову и посмотрела на дядю Де́ймона Терзие́са. Вообще-то, дядей он был для Ивессы, но так как именно ему королева поручила воспитание родной дочери, Теллария называла его так же.

Пожилой поджарый аристократ, чью осанку не смогли согнуть даже годы. Бледная кожа со старческими пигментными пятнами провисала по контуру челюсти. Деймон продолжал носить длинные волосы, которые зачесывал назад, несмотря на облысение. Они, некогда серые, поседели до по-королевски белого цвета, а голубые глаза стали блеклыми и почти бесцветными. Внешность Деймона нельзя было назвать выразительной, но он выделялся своей статью и манерами. Именно от него Теллария когда-то узнала, что прежде всего остального следует позаботиться о своем внешнем виде, а теперь он же ее и отчитывает.

Принцесса фыркнула, вырвав локоть из руки Деймона.

– Значит, она сама же устроит скандал. А мы оба знаем, что прилюдно она этого делать не любит. Так что прекрати, дядя. Я уже не ребенок.

Деймон слегка склонил голову набок, окинул Телларию надменным взглядом мудрых глаз и с высоты прожитых лет произнес:

– Тебе так кажется. Какой же ты еще ребенок, свет Со-Здателя Милостивого! Только маленькие дети твердят, что они более не дети. Хочешь быть взрослой, так и веди себя соответственно, Телла! Прекрати капризничать и помоги матери. Это все будет непросто, но нашей семье необходимо выдержать подобный позор с гордо поднятой головой, дабы ни одна плешивая лиса не посмела даже пискнуть в нашу сторону. Ты понимаешь меня?

Теллария быстро кивнула, чтобы отделаться от назойливого старика. В глубине души она любила его, даже больше, чем мать, которой вечно было не до нее. Для Ивессы существовала лишь наследница, лицо будущего Сунтлеона, но никак не родная, любимая дочь, которой нужна нежность и поддержка. А вот дядя… Он тоже походил на бельви́т, но все-таки иногда его выдержка таяла, и он мог даже обнять Телларию. Возмутившись наивным мыслям, принцесса одернула себя. Какое теперь значение имеет прошлое? Она стоит на заре новой главы своей жизни.

Будто в подтверждение раздался звук, оповещающий о начале заседания Совета. Королева была готова принять всех в Зале Прайда.

Десятки ног зашаркали и заволочились по истертым коврам, поток людей вливался в двери, точно река в узкое горлышко бутылки. Теллария поспешила внутрь, перекидываясь по дороге с придворными вежливыми улыбками и пожеланиями. До сумерек оставалось еще около получаса, но Зал Прайда уже сиял огнями. Тщательно пригнанные камни стен, пола и потолка были расписаны сценами баталий и важных событий для Сунтлеона. Кое-где художники оставили белоснежные прогалины – там предполагалось изобразить деяния будущего.

Теллария воскресила в памяти слова дяди Деймона, который не раз останавливался рядом с изображениями королей прошлого и задумчиво повторял: «Придет время, и ты, Телла, сядешь на место своей матери. Помни, что старая история пишется чернилами, а новая – кровью. Даже на такие меры необходимо идти, чтобы сохранить то, что тебе вверено». И она запомнила.

Огни жеодовых люстр мягко отражались в серебряных элементах одеяний и интерьера, придавая залу и придворным схожесть с распахнутой ракушкой, где хранились десятки мелких жемчужин. Этот же свет зажигал бриллианты на платье Телларии, приковывая к ней всеобщее внимание. Ледяное лицо восседающей на троне Ивессы исказилось морщинкой между бровей. Теллария едва заставила себя погасить улыбку, ведь она ждала от матери именно такой реакции.

Восходящее солнце не затмить никакими лампами. Все шло по плану.

Люди набились в Зал подобно муравьям в муравейнике, и вскоре стало душно, от спертого воздуха из-за десятков смешавшихся духов начинало мутить, отчего слугам пришлось открывать окна. Замок притулился на плече горы, так что вечерний ветер снаружи выл почти по-волчьи и вносил в Зал приятный освежающий воздух.

Дождавшись, пока стихнет раздражающий звук двигающихся стульев и смолкнут пересуды, королева еще больше выпрямилась, положила руки на подлокотники трона и проронила:

– Введите пленника.

Теллария, стоявшая у подножия трона выше, чем остальные приближенные, но ниже дяди, с нетерпением попереминалась с ноги на ногу и услышала мерный топот. Толпа расступалась перед ним, некоторые придворные шарахались в стороны, будто преступление против короны могло передаться через взгляд или прикосновение. Пленник отчеканивал каждый шаг, держа перед собой руки в наручах-блокираторах, антимагических перчатках и самых настоящих железных кандалах.

Юноша с могучей грудью, бесстрастным лицом, будто вылепленным из камня, недобрыми глазами под тяжелым лбом, походившими на бездонные синие колодцы, шел, не оборачиваясь и не ловя взгляды придворных. Впадины под скулами и волевую челюсть покрывала короткая щетина, подчеркивающая изможденный вид. Зубы были крепко сцеплены. Теллария внимательно вглядывалась в ауру пленника, пытаясь понять, почему свет рядом с ним искажался и практически поглощался его чернотой. Никогда она не видела подобного. И вряд ли увидит еще, ведь, насколько она знала, проклятие Ноктурнуса – явление не столь частое. Далеко не каждый может позволить себе связаться с Тумматами. Да и не каждый сможет перебороть страх навлечь на себя кару Вер-Шителя, ведь священные писания Со-Здателя запрещают воскрешать мертвых. Из размышлений Телларию вырвала ледяная интонация матери:

– Склонись перед своей королевой, – Ивесса Арстан испепеляла пленника взглядом, и от принцессы не укрылось, как сильно она сжимает подлокотники.

Теллария заметила в его синих глазах потемневшее дно, будто ил в речной воде. Заденешь одним движением, и он взовьется бурным рассыпчатым вихрем и взбаламутит воды. Пленник мог повиноваться, склонить ради приличия голову, но он расправил плечи, гордо вздернул подбородок и бесстрашно посмотрел в глаза королеве.

Стражи молниеносно оказались рядом и ударили его под колени. Пленник рухнул посреди Зала Прайда. Гнев исказил его лицо, на шее вздулась вена. Теллария забеспокоилась и сжала кулаки, чтобы взять эмоции под контроль.

Пленник тяжело вздохнул, сначала поднял с колена одну ногу, а затем, перенеся на нее весь вес, встал с таким достоинством, словно и не падал вовсе. Он вновь посмотрел на королеву, еще более пристально и вызывающе. Ивесса резко сорвалась с трона и в ярости прорычала:

– Я твоя королева, наглый ты щенок, и ты обязан мне повиноваться!

– Может быть, мне еще обувь твою поцеловать? – с насмешкой спросил он.

Ивесса Арстан пришла в бешенство. Она, словно фурия, метнулась к нему, белоснежные волосы взлетели, на секунду превратив ее в разъяренного призрака. Тени от зубцов на короне легли на бледное лицо, подобно черным хищным зубам, добавив ей воинственности.

– Замолчи! Еще хоть слово, и я отправлю тебя в Нихиль!

– Как прикажешь, мама, – язвительно усмехнулся пленник, и его голос наполнил все пространство тронного зала. – Или мне называть тебя исключительно Ваше Гривейшество?

Придворные и Совет Белых Когтей молчали. Теллария же поджала губы, разглядывая брата. Что ни говори, но, не обладая типичной внешностью Арстанов, он более, чем остальные дети Ивессы, перенял доминантную черту их рода – гордыню. И пока королева исходила тысячью оттенками негодования, пытаясь совладать со злостью, к пленнику торопливо спустился Деймон. Он до этого топтался возле трона, точно гусь, которому не терпится взлететь, но теперь, завидев перспективы развития событий, быстро принялся предотвращать катастрофу. Приблизившись, дядя сложил перед собой пальцы домиком и, на мгновение почтительно склонив голову перед пленником, заговорил: